Ассоциации – вещь странная и порой пиздец какая интересная.
У меня, к примеру, иногда такие ассоциации с чем-то возникают – я сама потом с себя охуеваю.
На
днях, заглянув дома в свой рефрижератор, я с прискорбием обнаружила там
хуй. В том смысле, что из продуктов питания там имелся только суповой
набор в виде верёвочки от сардельки, и лошадиного копыта, для
собачушки. А скоро мужыг мой с работы придти был должен. И вполне
вероятно,он дал бы мне пизды за отсутствия ужына. В общем, вариантов
мало: или пиздюли, или в магазин.
Я выбрала второй вариант. Нарядилась, бровушки подмазала, и попёрлась в супермаркет.
Купила
я там пищи разнообразной, гандонов на всякий пожарный, и уже домой
почти собралась, но тут стопиццот тысяч чертей меня дёрнули завернуть в
магазинчег с разной, блять, бижутерией. Очень я люблю всяческие
стекляшки разноцветные. Причём, не носить даже, а просто покупать. Дома
уже ящик целый всяких бусиков, хуюсиков, браслетиков, заколочек и
прочего щастья туземцев набрался. Бывает, раскрылачусь я возле своего
ящика с бохатством, как Кащей, и сижу себе, над златом чахну. Закопаюсь
в нево по локоть, и ковыряюсь, ковыряюсь, ковыряюсь… Иногда почти до
оргазма. И все домашние мои уже знают: если Лида в ванной закрылась,
стонет там громко и гремит чем-то – значит, мыццо и гадить надо ходить
к соседям. Это надолго.
Но вернёмся к ассоцыациям.
Я такая,
колбасой и томатами нагруженная, с гандонами подмышкой, заворачиваю в
этот магазин, где сразу начинаю рыцца в бохатсве, и стонать. В магазине
этом меня давно знают, и уже почти не бояцца. Естественно, нарыла я там
себе серёжку в пупог. В виде бабочки-мутанта, с серебристой соплёй,
торчащей из жопы. Красивая штописдец. Особенно сопля эта, из стразиков
самоцветных. Застонала я пуще прежнего, купила мутанта незамедлительно,
и домой поскакала, в спирте её полоскать, и примеривать к своему пупку.
И только я эту бабочку в себя воткнула – в башке сразу ассоциацыи ка-а-ак попёрли!
Дело
было лет восемь-девять назад. Молодая я была, тупая до икоты, и к
авантюрам склонная. И подрушка у меня была, Наташка. Ну так,
подрушка-не подрушка, в школе когда-то вместе учились. А работала
Наташка тогда в каком-то пидрестическом модельном агенстве,
администратором. Одна тёлка во всём штате. Остальные – пидоры
непонятные. Как её туда занесло – не знаю. По блату, вестимо. Я,
например, в то время отрабатывала практику в детской театральной
студии, сценарии сочиняла, спиктакли ставила. Всё лучше, чем с
гомосексуалистами якшаться, я щитаю. И как-то припёрлась я к Наташке на
работу. То ли отдать ей чота надо было, то ли забрать – уже не помню,
не суть.
И вот сидим мы с ней, кофе пьём, над секс-меньшинствами
смеёмся-потешаемся, анекдоты про Бориса Моисеева рассказываем. В общем,
две такие ниибаццо остроумные Елены Степаненки.
Вдрук дверь открываецца, и в кабинет к Наташке заходит натуральный мальчик-гей.
- Хай, Натали, - говорит педик, и лыбицца. И в зубах передних у нево брульянты лучики пускают, - Арнольдик у себя?
- Чо я тебе, секретарша штоли? – Огрызаецца Наташка, и злобно на брульянты смотрит. – Не знаю я. Сам иди смотри.
- Экая ты гадкая, Натали. – Огорчилась геятина, и ушла, дверью хлопнув.
- Это кто такой? – Спрашиваю. – И чо у него в зубах застряло такое красивое?
-
Это Костик, модель наша бывшая. – Наташка поморщилась. Щас нашол себе
алигарха какова-то, и тот его в тухлый блютуз шпилит. За бабло. А чо
там у нево во рту… Так это, наверное, Костик так своё рабочее место
украшает. Фубля.
- Фубля. – Согласилась.
Тут дверь снова открываецца, и снова к нам Костик заходит.
-
А что, девчонки, - сверкнул яхонтами любовник алигарха, - может,
выпьем? Арнольдика нету всё равно, и до конца рабочего дня полчаса
всего осталось. Так выпьем же!
- Чо такое Арнольдик? – Пихаю в бок Наташку. – Главный гей в вашем рассаднике Пенкиных?
- Типа того. Директор наш. Судя по всему, один из Костиных брюликов – его подарочек. Везёт пидорасам.
- Жуть какая. Просто вертеп разврата. Как ты тут работаешь?
- Охуительно работаю, между прочим. Тебе такое бабло в твоём кукольном театре и не снилось.
Тут
я чота набычилась. Не люблю я, когда мне баблом тычут в рожу. Я зато
культуру в массы несу, хоть и бесплатно. И с пидорасами не целуюсь. Ну
и отвечаю Костику:
- А отчего ж не выпить-то? Плесни-ка мне, красавчик, конинки француской, и мандаринки на закусь не пожалей.
Наташка на меня так злобно позырила, но ничо не сказала.
Короче,
чо тут рассказывать: упились мы с Костей-педиком в сракотень. Уж и
Наташка домой ушла, со мной не попрощавшись, и на часах почти десять
вечера, а мы всё сидим, третью бутылку допиваем и цитрусы жрём.
- А вот зацени, - говорит Костик, и майку с себя снимает, - нравицца?
Смотрю: а у него в пупке серёжка висит, и на сиськах серёжки висят, и в носу что-то сверкает, и в ушах злато болтаецца.
- Заебись, Константин, - говорю, - а ты где такую хуйню себе подмутил?
- Сам проколол. И пупок, и соски, и нос. И язык ещо. Хочешь, я тебе тоже чонить проколю?
А я уже сильно нетрезвая сижу, и эта идея меня вдруг сильно впечатлила:
- Хочу, - отвечаю, - пупок проколоть хочу. Немедленно. И штоп серьга там висела красивая, как у цыган.
И
раздеваюсь уже. Хули педиков стесняцца? А Костик из своей бапской
сумочки уже инструменты аццкие вынимает: тампон, зажым, иглы какие-то…
Я чуть не протрезвела.
- Нучо? – Подходит ко мне со всей этой трихомудией. – Ложысь.
Я
уже перебздела к тому моменту, но зассать перед педиком, это, знаете
ли, самый позорный позор на свете, я так щитаю. Поэтому тихо ссусь от
страха, но ложусь на диван кожаный, глаза закрываю, и почему-то начинаю
представлять сколько народу на этом диване анальную девственность
потеряло. Затошнило ужасно, и в этот момент мне Костя сделал очень
больно в области пупка, а я заорала:
- Костик, блять! Отъебись, я не хочу больше серег цыганских! Больно же!
А Костик уже свои садо-инструменты обратно в сумочку убирает:
- Поздно, прокомпостировано.
Я
с дивана приподнялась, смотрю: а у меня уже в пупке серёжка висит
кросивая, золотая, и главное, нахаляву. Я заткнулась сразу, и давай
перед зеркалом вертецца, пузом трясти, новым приобретением любовацца. И
тут меня посетила идея:
- Костик, - говорю, - а давай ты мне сиську тоже проколешь, а? Давай прям щас, а то передумаю.
И лифчик снимаю. Педик же, чо стесняцца?
А педик вдруг занервничал, покраснел, отвернулся, и протрезвел.
- Не, - отвечает, - не буду я тебе сиську прокалывать. А ты оденься уже, нехуй меня смущать. Я, между прочим, бисексуал.
Еба-а-ать как интересно!
Я быстро лифчик свой поролоновый на место косо присобачила, и к Костику поближе подобралась:
- Тоисть ты и с дядьками и с тётьками штоле?
- Типа да. – Смущаецца такой, и коньяк вдрук пить начинает прям из горла.
- Проблюёшся, Костя. Ты, давай, с темы не съезжай. А тебе с кем больше ебацца нравицца? Тока честно.
Чота меня вдрук такой кураж захватил, и нездоровая как триппер жажда познаний в области педерастии.
- Пошла в жопу. – Грубит Костик, и продолжает пить. – Не скажу.
Тут весь выпитый мной алкоголь резко подействовал на мой маленький мозг, и я вдруг говорю:
- Не хочеш рассказывать – щас сама проверю.
И
быстро снимаю с себя всё барахло. Только серёжку в пупке оставила, штоп
не проебать халявную драгоценность. Вот с чего мне стало так интересно
– совращу я полупидора или нет – не знаю. Конина, наверна, палёная
была.
Костик коньяком давицца, но зырит, и пятнами пошол. А я
разошлась, по дивану скачу кенгурой, вокруг Костика пляски народов
севера устраиваю, соблазняю как умею.
Ну и допрыгалась, ясен пень.
Мальчик-гей кинул в угол пустую бутылку, схватил меня холодными лапками, и алчно повалил на диван, пыхтя мне в ухо:
- Ты любишь тантрический секс?
- Если это не в жопу, то люблю. – Отвечаю честно.
- Точно? – Кряхтит, а я чувствую, как он втихаря хуй дрочит где-то за моей левой коленкой.
- Точно-точно. Ну, давай уже, хорош дрочить-то, бисексуал, бля.
Ну, он и дал…
Через
два часа я уже обзавелась опрелостями на жопе (подозреваю, што
диванчег-то был из кожзама), а через три - мозолями вдоль позвоночника.
И перестала ощущать свои гениталии. Анекдот сразу вспомнился: «Ты меня
ебёш, или кастрюлю чистиш?»
Хриплю на выдохе:
- Ты когда кончишь-то, зараза?
- Ещё не скоро. Это тантра. Наслаждайся.
И чо я, дура, не спросила сразу чо такое тантра? Это ж хуже чем в жопу…
- Ёбнулся ты штоле? Какая нахуй тантра?! Я щас сдохну уже!
- Устала? Тогда переворачивайся. И наслаждайся.
Да
вот хуй тебе, Костя. Я и перевернуться уже не могу. И вообще ничего не
могу. Только хриплю как профессор Лебединский. И, само собой,
насладилась уже лет на тридцать вперёд.
Вот скажыте мне: нахуя мне
всё это нужно было? А? Хуй на. Я тоже не знаю. Но точно знаю, что это
порево и жорево надо прекращать. А то у меня мозоли будут не только на
спине.
- Я не могу перевернуцца, Костя. Штоп тебя пидоры казнили... Я наслаждаюсь. А давай ты ваще кончать не будеш, а я домой поеду?
С
виду-то он худой вроде, а весит как мой шкаф. Я это точно знаю, этот
шкаф на меня один раз упал. Поэтому с Костей надо по-доброму. А то щас
нагрублю – он до послезавтра с меня не слезет, и я умру позорной
смертью. Под педиком. Меня родители из морга забирать откажуцца,
стопудово. Стало очень обидно и страшно.
- Нет, я должен кончить! – Пыхтит Костик, и подозрительно шарит рукой где-то в раёне своей жопы. – Помоги мне.
«Памахи-и-и мне, памахи-и-и мне, в светлохлазую ночь пазави-и-и», блять! Апять ассоцыации.
- Чем тебе помочь, Костенька-сука? – Пищю на последнем издыхании.
-
Поиграй пальчиком у меня в попке. А когда я тебе скажу «Давай!» -
засунь мне туда ЧЕТЫРЕ пальчика. Тогда я кончу, а ты пойдёш домой.
Тут
меня перекосоёбило штопиздец. Не, я ж понимаю, что сама виновата, дура.
Нехуй было с пидором хань жрать, и сиськами своими ево смешыть. Но
сувать ЧЕТЫРЕ пальца в чью-то жопу… Я лучше сдохну. Да я, если уж
прямо, в любом случае сдохну. Только в варианте с пальчиками ещо сойду
с ума, и закончу жызнь, сидя на горшке, с демоническим хохотом пожырая
папины кактусы.
Надо было спасать свою гениталию и жызнь заодно, и
действовать нужно было хитро. А у меня, если чо, с хитростью и логикой
дефицыт. Это у меня наследственное, от мамы.
- Ну давай, поиграю.. – Говорю, а сама уже зажмурилась. – Можно уже сувать палец-то?
- Суй! Суй, Арнольдик! – Кричит Костик, и хрипеть тоже начинает.
Вот
же ж пидор… Я, конечно, знаю, што иногда мужыки, лёжа на мне,
совершенно другую бабу представляют, штоп кончить худо-бедно, но вот
штоп они другого мужика при этом представляли – это какая-то блевотина.
И, естественно, я, как обычно, в её эпицентре.
- Сую, Костя! – Ору, и вонзаю в Костиковы булки все свои десять трёхсантиметровых когтей. – Вот тебе, скотина зловредная!
И
давай драть его жопу. Пару раз, каюсь, пальцем в очко ему попала. Чуть
сознание не потеряла. Но жызнь дороже. Ору, царапаюсь, ногами слабо
шевелю, за жызнь свою никчемную цепляюсь.
- Бля-я-я-я-я!!! – Орёт Костик
- Вот тебе, пидор, клочки по закоулочкам!!!! – Тоже ору.
- Сильнее, сильнее!!! – Зачем-то вопит.
- На! На! Подавись!!! – Хуячу его когтями как Балу бандерлогов. Изрядные куски жопы ошмётками в стороны разлетаюцца.
- Кончаю-ю-ю-ю-ю!!! – Вдруг взвыл Костик, и затих.
Причём
затих надолго. Я, пользуясь этим, начинаю из-под него выкарабкивацца,
что получаецца с трудом. Ноги атрофировались к хуям. Ползу по полу как
Мересьев. Доползаю до своих шмоток, и начинаю одевацца. Причём, всё это
на чистом жывотном страхе. Ног не чую, но каким-то чудом на них встала.
И похуй, что они теперь колесом. Кстати, до сих пор такими и остались.
Хватаю сумку, подкатываю на своём колесе к двери, и тут с дивана
раздаёцца:
- Спасибо тебе… Позвони мне завтра, а?
Я охуела,
если честно. Я ему всю жопу на заплатки изодрала, а он мне спасибо
говорит. Мало, что пидор, так ещё и со странностями половыми. Находка
для Фрейда.
- Угу. – Говорю. – Позвоню. Обязательно.
- Врёшь ты всё, все вы такие… - Хнычет Костик. – Не позвонишь ты мне, мерзавка такая!
- Не ссы, прям завтра и позвоню. Спасибо, блять, за тантру.
И съебалась.
Помню
ещё, что таксист, который вёз меня домой, всю дорогу косился на мои
окровавленные руки и кровавое пятно на футболке, в области пупка.
Полюбому рожу мою запоминал. Бля буду, он потом наверняка неделю
смотрел «Дорожный Патруль», и ждал, когда там скажут: «Разыскиваецца
молодая баба, которая голыми руками убила гомосексуалиста. Приметы:
блондинка, вся в кровище. Вознаграждение за помощь в её поимке –
миллион долларов евро США»
Костика я с тех пор никогда не видела. И не жалею об этом. И девять лет о нём не вспоминала до вчерашнего дня.
Пока не купила эту бабочку-мутанта с длинной серебристой соплёй из стразов, отдалённо похожых на брульянты в Костиных зубах.
И эта дырка в пупке…
Как я ненавижу эту свою дырку. В пупке.
И того, кто мне её проковырял.
Зато я совратила педика. Слабое, но всё-таки, утешение. Знать, сильна я в искусстве соблазнения-то, Господи прости.
А ассоциации, что не говори, вещь странная. И, блять, интересная.
С этим не поспоришь.
© Мама Стифлера
|
