Мельчает творческое сословие. Сел тут в автобус вечером. Пока покупал у водителя, жилистого, немолодого мужика какой-то кавказской народности талон, под турникет поднырнул длинноволосый толстозадый паренек в очень узкой кожаной курточке. Заяц, как бы. Нередкий случай, я и внимания не обратил. Обратил водитель. Подождав пока я протиснусь через вертушку, он пролез за мной и с офигенным акцентом обратился к толстозадому:
- Слюшай э, парень э, я тебя два раза вчера пустил, да? Ты сказал денег нету, да. Я пожалэл, да? Наглеешь в конец, э? Даже не поздоровался, да. Плати, или выхади. так не повезу, э. Толстозадый, растопорщив усишки и бородку аля мушкетер Людовика, басом заверещал в ответ:
- Отойдите, вы не имеете права у меня билеты проверять. Только контролеры имеют право, водители не имеют. Покажите мне, где в правилах написано, что водитель право имеет билеты спрашивать. Водитель везти должен и все. Никуда не пойду. Понабрали черте откуда, я жаловаться буду.
- В правилах написано, что я тебя бесплатно везти должен, э? - возмутился водитель, - иди читай, вон висят.
- Не пойду я их наизусть знаю.
Они препирались минут пять. Тыкали пальцами в правила, наконец водителю надоело. Со словами: паршивец, никуда не поеду пока не выйдешь, пусть тебя народ осудит, он сел за руль и выключил двигатель. Редкий народ потихоньку зашумел. Все были на стороне водителя. Серьезный дядька с портфелем, представившись бывшим работником минтранса рассказал про инструкцию, дающую право водителю выгонять безбилетников. Тетка с кошелками и бесплатным проездом пыталась усовестить зайца. Толстозадый задорно отбрехивался. Партию соло исполнял водитель, хлопая по баранке ладонями:
- Денег нет работать иди, да. Автобусы водить, э. Трутень, да.
- Я не трутень, - обиделся толсозадый с бородкой, - я человек творческой профессии, я год без работы, я поэт.
Голос его треснул и из трещины явно выкатилась слеза. Все примолкли. Тут с заднего сиденья поднялась она. Тетка. Я сначала подумал, что их двое поднялось: рост за два метра, вес центнера под два. Были в СССР сестры-метательницы такого габарита когда-то. Молча надвинулась на поэта. Одной рукой за воротник, другой за задницу. Поэт воспарил и вылетел в открытую дверь, как мхатовская чайка, подбитая Дорониной. Народ безмолвствовал, примеряя на себя его судьбу. И только водитель восхищенно ахнул: Женщина, да, ээээ.
И поехал. А я всю дорогу думал, что старею. Индифферентно ведь было. Как кино смотрел. Раньше бы влез обязательно. И заступился. Не знаю за кого только. © dernaive
|
