Дед Женя бодрой, совсем не стариковской походкой, возвращался домой из продуктового магазина. Солнце уже начинало припекать, старик снял поношенный пиджак и перебросил его через левую руку, в другой он нес плетеную из капроновых шнуров сумку. В авоське мелодично звякали друг о друга бутылка «Столичной» и банка килек в томате. Пара кусков зачерствевшего ржаного хлеба, банка килек и полбутылки водки были его обычным завтраком. Старик не пил запоями, но под хмельком был всегда, иначе он не мог. Больше полувека минуло с войны, а он все не мог забыть свист пуль, разрывы снарядов, жестокие рукопашные схватки, плен, лагерь посреди глухой тайги. Алкоголь притуплял непонятную тоску и позволял забыться сном ночью.
Путь деда Жени пролегал через проходной двор, где в тени под аркой, сидя на корточках и сплевывая сквозь зубы вязкую слюну, мучались похмельем три юноши околопризывного возраста.
- Слы, Штакет, мож у ты у бати лавандос займешь, сушняк пиздец и башка трещит, щас сдохну,- обратился рыжий крепыш к длинному и тощему, как жердь парню.
- Да голяк, Рыжий. Я и так ему уже всю степуху торчу. А степухи наверно и не будет, меня мастак на днях в сортире спалил, когда мы с Черепом там шабили. Сказал или на хуй с бурсы или по штуке ему. Меня батек отпиздит, если меня выгонят,- ответил Штакет, морщась и массируя виски костлявыми пальцами.
- Хуево,- вставил реплику третий юноша и сморкнулся на асфальт, зажав одну ноздрю большим пальцем. Шумно втянув в себя воздух,
...
Фтыкать дальше »