Как это всегда бывает, что-то иногда вспоминается совершенно случайно. Ну, вот идёшь ты по улице, и вдруг понимаешь, что на тебя кто-то ссыт. Откуда-то с балкона. Ссыт. Сука вот такая. И вдруг ты вспоминаешь, как в далёком девяносто первом ты вот точно так же обоссал с балкона своего участкового, и на память о том важном дне у тебя остался на память шрам на жопе, и сексуальная дырка между передними зубами.
И вместо того, чтобы поднять голову, и заорать, мол, вычотам, охуели что ли совсем, пидоры, да я вот щас ка-а-ак поднимусь на ваш восемнаццатый этаж, да ка-а-ак оторву вам ваши ссакли – ты вытираешь ебло, и думаешь о том, что время идёт по спирали, что всё возвращается к тебе бумерангом, или ваще ничего не думаешь, потому что в далёком девяносто первом тебе сделали трепанацию черепа, и думать тебе теперь уже нечем.
К чему я это? А к тому, что…

Иду по улице. Снег лежит. Морозно. Заебись. До дома моего метров двадцать осталось, не больше. И тут я натыкаюсь на похоронную процессию, состоящую из пятерых детишек лет десяти, одного нетрезвого дядечки с лопатой, и коробки с дохлой кошкой.
Процессия торжественно несла на вытянутых руках коробку из-под DVD, и надпись на ней гласила «Это гроб с любимым Барсиком».
Не знаю, куда они там этот гроб несли, но в голове у меня быстро отмоталась киноплёнка памяти. На четыре года назад.

***

Солнечным зимним днём, в один из тех дней, когда Москву накрыли сорокаградусные морозы, у меня умерла кошка. Любимая кошка, между прочим. Ахуительная кошка. И она вдруг умерла. Ну, конечно, не «вдруг», а отравилась какой-то химией, но это не суть важно. Факт налицо: у меня дома под шкафом лежит труп Масяни, муж на работе, сын на каникулах у бабушки, а я дома одна, и покойников боюсь. Пусть даже и кошачьих. А ещё, само собой, я в ужасном горе. Звоню мужу на работу, и завываю в трубку:
- Дима! Масянечка моя, кошечка моя…
- Что она?!
- Она… - хлюпаю носом, и с рыданиями выдавливаю, - Умерла! Насовсем! И лежит под шкафом! Я щас тоже умру! Сделай что-нибудь!
Муж оценил размеры катастрофы, и быстро бросил:
- Через час буду. Кошку не трогай, в комнату не заходи. Думай, что сыну скажешь. Всё.
Точно. А чо я сыну скажу? Двадцать девятое декабря если что. Подарок, блять, на Новый Год. Ребёнку семь лет всего, и он непременно травмируется психически, если я прям так вот сходу ляпну, что у нас кошка откинулась.
Ну, конечно, я долго думала. И решила, что ничего я сама ему говорить не буду, а переложу эту мерзкую миссию на своего папу. Папа у меня аццкий психолог, он что-нибудь придумает. Обязательно. Звоню папе:
- Пап… - И рыдаю в трубку, - Пап, у меня Мася умерла…
- Лидок, - ответил папа, - это пиздец. Чо Андрюшке скажем?
- А я вот нихуя не знаю, папка… - рыдаю ещё пуще, - я, вот, хотела, чтобы ты чонить такое придумал.
- Да ты ёбу далась, доча. Знаешь, гонцов, приносящих хуёвые новости у нас не любят. А иногда и пиздят. Ногами. Так что давай уж сама. Да, и ещё: очень соболезную.
Вот, блин, засада. Ладно. Щас экспромтом чонить выдумаю.
- Зови, - говорю, - Андрюшку. Щас я ему скажу. Наверное. Зови, папа.
Пердёж какой-то в трубке, помехи-шорохи, а потом – голос детский:
- Аллё!
- Аллё, сыночек… - Пытаюсь держать нейтральный тон. Чтоб сразу не выкупил, что я ему щас ужасную новость сообщу, - Сынок, у меня это… Две новости есть. Ага. Одна плохая, а другая хорошая. С какой начинать?
- С плохой.
Уффф… Собираюсь с духом, и быстро говорю:
- Дюш, ты только сильно не переживай… В общем, Масяня сегодня умерла… Она отравилась, и умерла. Но честное слово – даже не мучилась. Только лизнула ту хуйн… Тьфу, исскуственный снег с ёлки – так сразу и умерла.
В трубке на том конце тишина. Я испугалась.
- Дюш, ты меня слышишь?
В ответ до меня донеслись сдавленные рыдания. Слышит, значит. Ну, реакция предсказуемая в принципе. И вдруг рыдания резко оборвались, и сын с надеждой в голосе переспросил:
- Слушай, а какая Мася умерла? Наша кошечка, или Машка?
Машка – это моя младшая сестра. В быту – Мася.
- Что ты, - отвечаю, - Машка жива-здорова, я про кошечку…
Рыдания в трубке возобновились:
- А-а-а-а! Моя кошечка!!!
Вот у детей логика…
И я быстро добавляю:
- Но сегодня я куплю тебе новую кошечку, живую. Такую же как Мася, только котёночка. Это хорошая новость?
- Нет!!!!!
И гудки в трубке. Так и знала…
В общем, я положила телефон, справедливо рассудив, что свою миссию я выполнила, что сына щас коллективно утешат бабка с дедом и Машка, а мне надо ещё полчаса сидеть возле Масяниного коченеющего трупа, и ждать с работы мужа.
Но уже через десять минут мне позвонили в дверь. Открываю. Стоит мой папа. С сапёрной лопаткой. И говорит мне очень скорбно и торжественно:
- Я пришёл рыть могилу. Где ты хочешь похоронить кота?
- Кошку.
- Похуй. Где?
- Похуй. Там.
И пальцем куда-то в окно показываю.
Папа положил мне на плечо руку, сказал «Мужайся», и ушёл вместе с лопаткой.
И пришёл через десять минут. С лопаткой.
- Хуй тебе, а не могила, - говорит, и сосульки с бороды сбивает, - земля промёрзла метра на два в глубину. Положи её в коробку, да отнеси на помойку. Всё равно на свалке сожгут.
- Нет! – ору, - Мася – член семьи! Нельзя её на свалку! Надо рыть!
- Ну, вот тебе лопатка – пиздуй, и рой.
Папа вручил мне лопатку, взглядом ещё два раза сказал «Мужайся», и ушёл.
Стою я с этой лопаткой, и страдаю. Тут открывается дверь. Муж приехал. Кидаюсь ему на грудь, и кричу:
- Блять, это чо за курочка Ряба?! Папа копал-копал, нихуя не выкопал, Лида копала-копала, нихуя не выкопала… Теперь ты тоже скажешь, что копал, и не накопал?!
- Ты тоже копала?
-Да! То есть, нет.. Но я точно знаю, что не выкопаю я могилу-у-у-у… - И завыла как голодный упырь.
Муж отобрал у меня лопатку, посмотрел на неё, отложил в сторону, и скомандовал:
- Одевайся теплее.
И мы пошли рыть могилу.
Рыть её мы решили в палисаднике у дома. Оставалось только найти – чем? Лопатка тут явно не прокатывала. Поэтому муж отправился на ближайшую стройку, и взял в аренду у таджиков лом. За пиисят рублей. И через пять минут вернул его обратно. Получив ещё десятку сдачи.
Ни лопатка, ни лом, ни даже, наверное, экскаватор, при такой температуре воздуха были тут бесполезны.
Тут я, осознав, что Масю я закопать не смогу, зарыдала так, что из вагончика выскочили таджики, и вернули нам остальные сорок рублей.
- Дим… А давай Маську в морозилку положим, а? Пусть в холодильнике полежит до весны, а потом мы её похороним…
Хорошая ведь идея? Да. Но муж почему-то отшатнулся:
- Ёбнулась совсем? Ещё под подушку её к себе положи. До весны. У меня другая идея есть. Щас пойдём, и поищем в газете объявления. Должна же быть какая-то служба для кремации животных?
Точно. А чо я сама не додумалась? Должна же быть такая служба. Ну, в теории. Должна.
И пошли мы домой, по пути зацепив из почтового ящика кучу бесплатной макулатуры с объявлениями.
Я сижу на стуле, шмыгаю носом, и требую:
- Громкую связь включи. Я тоже хочу послушать.
Димка кивает головой, набирает номер, и включает громкую связь:
- Здравствуйте! – раздалось из трубки, - Рады вас слышать. Кто у вас умер?
Апизденеть какой позитив. Рады они.
- Кошка. – Скорбно и сурово отвечает муж, давая понять радостному персонажу, что у нас вообще-то горе. Глобальное. – Очень хорошая кошка.
- Сколько?
Чево, блять, сколько?! Я что, Шариков что ли? Я что, котов душу пачками?!
- Одна.
- Сколько весит, я имею ввиду?
А я ебу? Никогда не взвешивала. Чо за вопросы?
Муж пожал плечами, и ответил:
- Ну, килограмма три, наверное.
А я ещё добавляю со своего места:
- Она у меня была такая… такая хрупкая…
И снова начинаю рыдать. Чтоб там услышали, и поняли, что нам не до лишних вопросов.
- Угу. – Ответили в трубке, и очень громко застучали на калькуляторе. Интересно, а по какой формуле они там чо высчитывают? Массу дохлого животного умножают на количество километров, которое предстоит проехать кошачьей труповозке от них до моего дома, и плюсуют туда температуру воздуха за бортом по Фаренгейту?
- Восемь тысяч пиццот рублей.
Я аж икнула:
- Сколько?!
- Восемь пятьсот. В эту сумму входит доставка тела животного к нам, кремация и упаковка праха в урну.
Я подумала, и уже открыла рот, чтобы согласиться, но муж меня опередил:
- Скажите, а мы сможем присутствовать при кремации?
- Нет. Мы находимся на территории военного завода, и посторонним вход воспрещён.
Тут я быстро передумала, потому что мне пришла в голову беспесды умная мысль, и я заорала:
- Да?! А откуда я знаю: может, вы приедете, кошку у меня заберёте, за углом выкинете, а в урну мне потом полкило говна запаяете?! Где доказательства?
Блять, чтоб мне сдохнуть, если вру… В трубке разве что фанфары не заиграли. Ну, такие, как на радио, когда на вопрос ведущего: «Как зовут внучку Деда Мороза?» какой-то эрудит неуверенно отвечает: «Снегурочка, да?» - такая хуйня сразу играет: тум-турурум-бам-бам, бля! «Да, да! Вы угадали! Вы выиграли билет в кинотеатр «Рига» на последний сеанс, завтра в три часа ночи!»
Ну вот, и тут такая же хуйня. Только фанфар не было.
- Да! Мы ждали этого вопроса! Вы совершенно правы! Вы, скорбящие хозяева любимца семьи, вы должны быть уверены, что в урне находится именно его прах! Да! Да!
Тут я вообще подумала, что персонаж там кончает.
И решила его обломать:
- Пизда! Давайте уже быстрее, у нас труп щас портиться начнёт.
- Да! – ещё раз крикнул агент кошачьего похоронного бюро, и в ажиотаже продолжил: - Только сейчас, и только в новогодние праздники, мы предлагаем нашим клиентам новую услугу: всего за три с половиной тыщи рублей мы снимем на видеокамеру как мы сжигаем вашего кота, и вы всегда сможете пересмотреть эту кассету в кругу семьи, чтобы предаться счастливым воспоминаниям!
И – пауза такая. И слышно, как ёбнутый похоронный агент дышит часто-часто. Непонятно даже: то ли он так рад, что осчастливил меня своей модной новогодней услугой, то ли всё-таки кончил.
- Идите нахуй. – Вежливо закончил разговор Дима, и положил трубку.
Мы ещё с полминуты помолчали, и я неуверенно предложила:
- В коробку, и на помойку?
Дима обнял меня за плечи, и мужественно кивнул:
- Так будет лучше.

***

Масю мы запихнули в коробку из-под DVD, написали на ней послание для бомжей: «Товарищи бомжи, в этой коробке нет нихуя полезного. Там дохлый кот. Дайте ему спокойно сгореть на свалке. Будьте вы, блять, людьми!», и отнесли кошкину тушку на помойку.
Конечно, в этот же день я поехала к заводчице персидских котов, и купила там ещё одного белого котёнка, который на сегодняшний день сменил уже пятерых хозяев из-за патологического нежелания срать в лоток, и до сих пор ещё жив только потому, что стОит бешеных бабок, и усыплять жалко, но это уже совсем другая история.
А ведь время действительно идёт по спирали. Возвращается старая мода на сапоги гармошкой, и корсеты со шнурками.
И очко сжимается при виде участкового, и шрам на жопе болит.
И дохлые коты в коробке из-под ДиВиДи…
Иногда они возвращаются…

Старая Пелотка