Осень выстрелила как всегда внезапно. Еще вчера листья были насыщенно-зеленого цвета хотя уже и основательно помятые солнцем, а уже сегодня – вдруг обнаружили в себе золото и медь.
Егор шел к метро. В принципе, к метро ему нужно было ехать, ибо по киевским меркам он жил достаточно далеко от ближайшей станции – целых 5 остановок. Но привычки маленького города еще крепко жили в нем, и потому для него было в радость пройти с утра это расстояние. Он шел и смотрел как быстро просыпается город, как его звуки, постепенно добавляющиеся один к одному, вплетаются в мерное, нарастающее звучание осени.
И резким диссонансом прозвучал для него визг тормозов.
- Молодой человек! Вы вообще смотрите, куда идете?!
Егор, инстинктивно отпрыгнувший обратно на тротуар, повернулся к чуть не задавившей его машине.
- Уважаемая, я по пешеходному переходу иду, вообще-то. Смотрите на знаки.
- Ой… И правда. Разметка стерлась совсем. Извините.
- Ладно. Не будем портить утро.
Егор улыбнулся и водитель, белокурая девушка с двумя агатами глаз на скуластеньком, милом лице, улыбнулась ему в ответ.
И почему-то показалось вполне естественным подойти и протянуть ей руку.
- Давайте, что ли тогда познакомимся. Егор.
- Марина.
И снова улыбки внахлест, друг на друга. Шум города и звучание осени не исчезли, нет. Просто они деликатно притихли и стали фоном.
- Садитесь, я подвезу Вас.
Егор оглянулся. Солнце поднималось все выше, готовясь дарить городу свое уходящее тепло. Работа, да. Он шел на работу, в надоевший офис, к надоевшим программам и надоевшему общению с заокеанскими боссами. Он посмотрел снова в ее глаза.
Такие странные, бездонно-черные глаза, на светлом лице. Когда-то очень давно он подарил маме на день рождения фарфоровую куколку - девушку в старинном широком платье, с корзиной цветов. К сожалению, кто-то потом разбил куколку. Или она сама упала. Егор наткнулся на нее кладовке и чуть было не порезал себе руку - у нее была отломана корзина с цветами и расколота голова. Почему-то сейчас, прикипев к глазам Марины взглядом, он вспомнил ту куколку. Красивую и какую-то... неживую.
- Марина. А давайте Вы подвезете меня на набережную. Ну ее в пень ту работу.
- А давайте – улыбнулась Марина и поправила шарфик на шее.
Утро, набережная, первые поцелуи, быстрая поездка домой, кроссовки, сброшенные почти на самом пороге спальни… Все это смешалось в один цветной, чудесный ком, который Егор бережно поставил на полку воспоминаний о ней.
И были потом еще несколько таких комов. Их персональные первые блины, цветные свертки встреч... Сладкие, таящие в себе горечь чего-то, чему суждено было дать о себе знать позже, но когда наступит это позже?
Их встречи были редкими, но регулярными. Марины не бывало несколько дней, Егор начинал переживать, звонил. И она снова появлялась. С ночью в глазах, в которых ему иногда виделось что-то совсем непонятное. Иногда он ловил себя на мысли, что увидь он такие глаза ночью, в темной аллей парка, то вряд ли совладать ему со страхом.
- Мариш, откуда у тебя такой взгляд? Черный, блестящий. И в нем что-то есть.
- Что-то?
- Ну… Необычное. Как в бездну смотришь.
- Если долго смотреть в бездну, бездна начинает смотреть в тебя – взгляд ее был непроницаем.
- Да-да, я помню. Маришка, ты как маленькая фарфоровая кукла. Красивая, изящная. И с такими вот загадочными глазами.
- А ты умеешь говорить комплименты.- улыбка и ее губы были снова так близко от него.
И никаких разговоров до утра.
Осень, с достоинством завершив свои дела, готовила передать права на город зиме.
- Егор…
- Да, куколка?
- Егор, это все. Нам надо идти дальше раздельно друг от друга.
Молчание.
- М-м-м… В чем логика?
- Нет никакой логики. Просто это все. Дальше будет больно и не нужно.
- Почему?
Его всегда завораживало то, что ее черные, блестящие глаза никогда не меняли своего выражения. Их чернота была непроницаема. Не важно где и когда они встречались. В его квартире, днем, когда брат был на работе и никто им не мешал. В ее студии, ночью, когда им не мешал ни вечношумящий город, ни еще более вечно молчащие звезды за гигантскими витринными стеклами. И еще она всегда носила шарфики. Шелковые, цветные или белые, на ее шее всегда был шарф, который она не снимала даже когда они занимались любовью.
- Егор. Я кукла.
Он улыбнулся и попробовал приобнять ее.
- Ага. Ты куколка, моя славная куколка. Бесконечно красивая.
Она не улыбнулась. Отвернувшись, она смотрела на закат.
- Нет. Не милая куколка. Егор, я разбитая кукла. Страшный обломок, который нельзя брать в руки.
- Марина. Я понимаю, у каждого из нас в жизни много боли в прошлом. Это связано с твоим бывшим мужем? Парнем?
- Да. Но это неважно.
- Мариш, забудь прошлое, оставь его. Ведь есть сейчас, а в этом сейчас я и ты. Остальное – не нужно.
- Нет, Егор. Я не могу оставить прошлое. Я сама в нем осталась, и у меня нет сейчас.
- Марин, так не бывает!
- Бывает. Тебе будет лучше не быть рядом со мной. Я не хочу, чтобы с тобой было то же, что и с остальными.
- С какими остальными? О чем ты?
- Ничего. Просто тебе нельзя быть рядом. Я могу не суметь остановиться, хотя в этот раз, с тобой, мне будет этого хотеться.
Больше в тот вечер ничего не было. Марина молчала. И ее молчание давило и выталкивало Егора из ее квартиры.
Они не виделись месяц. Егор звонил, писал смс, караулил возле дома. Марины не было.
Зима уверенно, по хозяйски, растелила белые покрывала и город уже успел шумно и суетливо их затоптать и затереть.
Он не знал зачем снова пришел к ее дому. Зачем снова поднялся на самый верхний этаж.
Дверь в ее квартиру была совсем рядом с дверью на чердак. Егор позвонил и приложил ухо к двери. Глупо было надеяться услышать что-либо за толщиной бронированной двери, но…
Секунда, другая, третья. Тишина. Егор отошел от двери и оперся на перила.
Он не знал, зачем пришел и не знал, что будет делать дальше.
«Абонент поза зоною досяжності».
Спрятав телефон в карман, он взялся рукой за перила, и начал спускаться.
Шорох. Словно кто-то затаился и ждал, а теперь не выдержал и шевельнулся.
Егор остановился.
Шорох повторился.
Он обернулся и поднялся обратно на ступеньку выше. Звуки шли из-за закрытой двери на чердак.
Она всегда была закрыта. Была. Но не сейчас. Сейчас ручка ее повернулась и она начала приоткрываться.
Егор отшатнулся. Ему почему-то стало очень холодно. Дикая, неизбывная тоска залила его сверху до низу и вдруг, почему-то, захотелось бежать.
Дверь чердака открылась шире и на пороге… На пороге встала она.
- Марина?! – удивление в его голосе смешалось с радостью, на смену которой пришел… (страх?)
Она повернула к нему голову. Ее глаза были по прежнему непроницаемо черны. Бездна плескалась на их дне.
Желтым светились ее скулы. Кожа, раньше обтягивающая их, свернулась кусками и повисла.
Марина молча смотрела на него. На ней не было кокетливого шарфика. Уродливая, старая бельевая вервека стягивала до черноты ее точеную шейку.
Перила, которых касался Егор, заледенели, озноб охватил всего его.
Она шагнула к нему и начала поднимать руки. И тут же остановилась. Слегка качнулась в сторону и замерла.
Егор не помнил как он развернулся и как побежал вниз. Не помнил как выскочил из подъезда.
Он полушел-полубежал по улице, а в голове его звучал голос Марины.
«Я сломанная кукла, Егор. Меня нельзя гладить, об меня режут пальцы, а я не могу их остановить. У меня нет сейчас, только прошлое. Иди. Не возвращайся. Пожалуйста" © Ammok
|
