- Отличная вещь, - сказал мистер Кауфман. – Просто замечательная вещь. Даже жаль, что она не полетит.
- Вы так думаете? – спросил старик.
Мистер
Кауфман был облачен в темный костюм, верх респектабельности. Галстук
старательно рассекал белый треугольник на груди точно пополам. Пыль
старалась не оседать на туфли мистера Кауфмана.
На старике были
простые башмаки и выцветшие штаны. Ворот мятой рубахи был расстегнут,
слабый ветер легко трепал тонкие седые волосы.
Они были совершенно
непохожими друг на друга, но оба стояли на одной и той же сухой
каменистой земле, поодаль от них темнел старый дом, еще дальше – амбар.
Деревья у дома, кусты – редкие кусты до самого горизонта. И – ни
строения больше.
Кроме одного: рядом со стариком и мистером Кауфманом возвышалась, нацелив нос в зенит, ракета.
- Так вы думаете, что она не полетит? – повторил старик.
Мистер Кауфман усмехнулся половиной рта:
- Откровенно говоря, да.
Старик промолчал.
Мистер
Кауфман кинул быстрый взгляд на кейс, который держал в руках, словно
надеялся извлечь из него аргумент в пользу своего мнения. Потом перевел
взор на ракету, вокруг которой они со стариком ходили последние
полчаса.
Ракета стояла, как гигантский гномон – тень от нее
медленно удлинялась по мере того, как солнце, похожее на горлышко тигля
с остывающим металлом, сползало к краю долины. Она была необычной.
Мистер Кауфман попытался найти ей определение. В голове у него
завертелись мягкие валики, литеры на гнутых лапках отпечатали слово –
чудная. Да, именно чудная – ракета выглядела, как воплощенный в жизнь
замысел чудака, или как рисунок из старого комикса, или как суждения
ребенка о том, что представляет собой ракета. Серебристая сигара с
острым носом и выпуклыми боками, поверхность – будто лоскутное одеяло,
вся из отдельных металлических пластинок. Три иллюминатора – по
вертикальной линии. Открытый овальный люк, с приставленной алюминиевой
лестницей. Конусные раструбы, прилепленные снаружи к нижней трети
ракеты, и уголки стабилизаторов – в трети верхней. Удерживали ракету
какие-то нелепого вида подпорки.
- Ракеты такими не бывают, - произнес мистер Кауфман.
- То же самое наверняка говорили поначалу конструкторам кораблей, которые поднимаются сегодня каждый месяц, - отозвался старик.
Мистер Кауфман открыл и закрыл рот.
-
Послушайте, - начал он. – Это – не ракета. Ее аэродинамическая форма…
Черт, даже не верится, что вам приходится объяснять такое. Кто
рассчитывал кривые ее контуров? Кроме того... В ее покрытии есть
титановые пластины, но их совсем немного. Большая часть поверхности –
сталь. Отличная, но – сталь. Она не выдержит нагрева при прохождении
сквозь атмосферу. Уплотнение люка – каучук. Кольца иллюминаторов
скреплены болтами. Ваша ракета больше похожа на подводную лодку, даже –
на батискаф, поскольку она не снабжена гребным винтом. Сомневаюсь,
однако, чтобы кто-то согласился подвесить ее на тросе к кораблю –
слишком тяжела.
- Зачем вы мне все это говорите? – спросил старик.
Мистер Кауфман ответил:
-
Мы выполнили ваш заказ. Вы, наверное, вложили в него все свое
состояние. Вам и его не хватило бы, если бы не помощь всех ваших
друзей. Когда мы заключали контракт, я, признаться, не верил, что
найдется столько сумасшедших, чтобы… Я ошибся. Сегодня работа сделана.
Вам не к чему придраться – мы выполнили все ваши указания,
материализовали каждый чертеж. Вы, конечно же, поставите свою подпись
на приемочном документе – это, в сущности, уже простая формальность. Но
я – я хочу понять.
Старик кивнул:
- Мы с вами по-разному смотрим
на одни и те же вещи. Я знаю, что способность отражать – неотъемлемая
часть зеркала. Вы – царапаете ногтем амальгаму. Все на свете совершает
то, для чего оно предназначено. Не нужно прилаживать второй рог
единорогу. Если вам действительно потребуется переплыть океан – вы
сделаете это на лайнере, или на яхте, или на плоту из бревен.
- Это не одно и то же.
-
Ракета имеет цель. Посмотрите на нее. Вы сделали ее именно такой, какой
она мне нужна. С любовью и старанием. С точностью и аккуратностью. Вы
создали почти живое существо.
- Мы всегда тщательны в выполнении своей работы.
-
Да, да! Миллионы клепок, тысячи болтов и гаек. Сталь, титан и алюминий.
Латунь и бронза. Корпус, прочный, как алмаз - скорлупа самого
необычного в мире моллюска. Искусственный хрусталь для окон – чистый,
не уступающий природному, все равно, что глаза. Каучуковые уплотнения –
перетяжки и сфинктеры. Сверхгибкие канаты-элероны – металлические
мускулы. Сотни метров медного провода – нервы, пронизавшие ракету
насквозь. Золотые нити – они почти невидимы, но тянутся от носа до
хвоста.
- Золота там не хватит для двух зубных коронок, - вставил мистер Кауфман. – Какой ток по ним вы собираетесь пропускать?
-
В ракете пахнет металлом и корицей. Запахи напористости и постоянства,
перемен и традиций. Противоположности, скажете вы? Так оно и есть,
ракета состоит из них и среди них существует. Кусочек металла, зажатый
между ледяным космосом и огненной несущей струей. Игла, притягивающая
друг к другу края прорехи между мирами. Вы мечтали когда-нибудь
пронизать космос?
- Мальчишкой, должно быть, - осторожно признался мистер Кауфман.
-
Сесть в кресло пилота, подождать, пока ракета не привыкнет к тебе.
Стать ее частью, взять у нее силу и подарить взамен цель. Повернуть
ключ в положение «старт», пережить восторг пробуждения ее организма.
Ракета поднимется – сначала тяжело, будто ребенок, делающий первый шаг,
недолго побалансирует на своем огненном пьедестале, потом – рванется
ввысь! С ревом и дрожью, как зверь, начавший бег и наслаждающийся
своими свободой и силой. Земля уйдет вниз, вы увидите, как она вогнется
чашкой, и решите, что поверхность ее вдавливается внутрь под напором
пламени из сопел. Выше, выше! Голубое за иллюминаторами посинеет,
синева станет фиолетовой, ненадолго плеснет красным и пурпурным, а
потом – слепящая чернота с неподвижными огнями. Звезды! Знаете ли вы,
как смотрят немигающие звезды?
- Нет, - сказал мистер Кауфман. – Не знаю. Но я знаю другое: большая часть приборов на панелях не имеет подписей. Для чего они?
Старик словно очнулся.
- Я знаю, для чего они нужны, - проговорил он устало. – Другого пилота у ракеты не будет. Для чего мне лишние таблички?
Мистер Кауфман покачал головой.
- Боюсь, мое недоумение так и останется со мною. Давайте лучше подпишем бумаги.
Он
извлек из кейса бланки, положил их на крышку, а кейс – на сгиб локтя.
Старик достал из нагрудного кармана чернильную ручку, свинтил колпачок
и поставил подписи везде, где указал палец мистера Кауфмана, сиявший
розовым ухоженным ногтем. Вновь навинтил колпачок.
- И когда же вы отправитесь? – спросил мистер Кауфман, убирая документы.
- Сегодня, - просто сказал старик.
Мистеру Кауфману показалось, что он ослышался. Он оглянулся.
- Тогда почему мы одни? Где ваши друзья? Где газетчики?
Старик улыбнулся чуть смущенно:
-
Они непременно были бы, если бы знали дату отлета. Точнее, они
полагают, будто знают ее. Я солгал – мне очень неловко, но я сделал это.
- Но почему?
-
Вы представляете, что бы здесь творилось? Толпа, бестолковая суета.
Меня просили бы взять спутника – это наверняка. Очень трудно отказать
людям, которые тебе помогли, даже если знаешь, что выполнить их просьбу
невозможно. Потом – пришлось бы отлавливать зайцев. Мне ли не знать? В
ракете множество укромных мест. Обнаружить попутчика, когда уже поздно
что-либо сделать… Это было бы катастрофой. И еще – вездесущие
репортеры. Их невозможно остановить. Что, если кто-нибудь сунется под
дюзу? Поэтому я улетаю сегодня.
В голосе мистера Кауфмана зазвучала несвойственная мягкость:
- Куда же вы полетите? С вашими запасами воздуха, провизии, с вашими топливными баками. На орбиту?
- Дальше.
- На Луну?
На лице старика впервые появилось удивление.
- Луна? Нет. На Марс. Конечно же, на Марс.
- Ах, на Марс… Конечно, как же я не подумал! Где же вы намерены заправиться?
-
Ракета заправлена. Конечно, это вовсе не то, чем гордятся на мысе
Канаверал, но уверяю вас: в баках ракеты лучшее горючее, какое только
можно достать в наших краях.
Мистер Кауфман нервно хихикнул.
-
Лучшее горючее в ваших краях?! – взвизгнул он. – С заправки дядюшки
Римуса? Вы не забыли получить наклейку на стабилизатор – Смоляное
Чучелко?..
Старик засунул руки в карманы.
- Мне больше нечего
здесь делать, - сказал мистер Кауфман. – Я уезжаю. Попрошу вас только
об одном. Не подносите спичку к фитилю вашей адской машины, пока я не
отъеду миль на десять.
- Обещаю, - очень серьезно сказал старик. В глазах его крутились звезды.
Мистер
Кауфман сел за руль своего автомобиля. Колесо фыркнуло, выбросив песок
– мистер Кауфман тронулся с места быстрее, чем принято среди
респектабельных господ. Старик проводил его глазами. Постоял немного.
Возвращаться в дом было незачем. Он принялся взбираться по лестнице к
люку. Солнце почти село.
Старик толкнул тяжелую дверь – она мягко
легла в паз, шурша каучуковым уплотнением. Вытащил из шкафчика
комбинезон – прорезиненный текстильный наряд. Долго натягивал его на
себя. Пробрался в рубку.
В рубке он сел в единственное кресло.
Пристегнул ремни с неуклюжими пряжками. Старику было жарко, волосы
прилипли к мокрому темени. Старик терпел – в ракете имелись емкости с
аммиаком, контур охлаждения проходил в стенах. Нужно было только
дождаться, когда механизмы ракеты заработают и наберут полную силу.
Ракета
просыпалась. Отовсюду слышались шорохи и щелчки – неравномерно остывал
нагретый солнцем металл, воздух самостоятельно бродил по системе
вентиляции. Старик стукнул по стеклышку ближайшего циферблата – стрелка
качнулась непринужденно, скользя остриями оси в рубиновых втулках.
Старик
раскрыл чистый бортовой журнал. Свинтил колпачок с ручки, проставил
дату первой записи. Сверившись с хронометром, указал время. Помедлил,
умеряя биение сердца, и написал: «Сегодня стартует Первая марсианская
экспедиция. Состав экипажа – один человек: Рэй Дуглас Брэдбери».
Вздохнул. И положил руку на рычаг.
Мистер
Кауфман вжал педаль тормоза, как только заметил в зеркале вспышку.
Выскочил из машины, обернулся. Там, откуда он недавно отъехал, по
горизонту вспухло пыльное облако. Над облаком таяла вертикальная темная
полоска. Еще выше в небе сияла огненная звезда. Мистер Кауфман забыл
выключить зажигание. Двигатель деликатно, как на фуршете, потреблял
бензин. Издали пришел гул. Уменьшавшаяся звезда уносилась в вечернее
небо – к таким же звездам, еще меньшим. Мистер Кауфман задрал голову.
Что-то прошептал. Долго следил за сверкавшей точкой, пока не потерял ее
в россыпи разгоравшегося Млечного пути.
© zh_an
|
