У нас кантора укрупняеца – каждый день какой-то новый йобач вижу, даже здороваца заебался и патом ваще перестал. Скоро блять двухярусные сталы паставят и двустаронние маниторы для эканомии пространства. Воду ваще яибу как пьют – бульбик меняем по два раза на день. А еще у нас в обед начинаеца кейтерин. Для тонкизтов и необразованных птушнегов паисню: кейтерин – это когда ты сидишь в офесе и заместо тово чтобы выйди пробздецца и захавать пирожок, фкусно жрать тебе приносят прямо на рабочее место – хуле, кантора платит.
Ну и бздеть приходица прямо встул и ниибет. Похуй: абифка пачти полностью поглощает запах, працэнтов на 50. И никто на меня не обижаеца, тем более я пердю беззвучно, чтобы не отвлекать людей от работы. А там хуй ево знает кто набздел. Да заебуцца они обижаца – парусски калектив говорит очень хуево, ибо большинство - казахские тунгусы с вкраплениями манголопитеков. Вот такой дружный транснациональный коллектив подобрался.
И вот в обед кагабычно приезжает кейтеринг и привозит пажрать . Фсё очень цывыльно упаковано в индиведуальные многоразовые пластековые бадейки – супчиг там, макароны с мясом и салатик. А периодичиски, и даже сцуко зачастую, привозят национальную тунгусскую жратву – бурдючный блять курдюк с чичивицей в гавнасоусе под маринадом из майонеза. Все жырное шопесдетс и в настолько злоебучих специях, что чипатли и априори по сравнению с ними – полная хуета. Когда среш патом аж ачько гарит.
А надо заметить што срать в офесе (то есть в офесном сартире) я нилюблю. Ну нет того чувстсва уединения и пакоя, как дома, опять же нипакуришь, нипачетаешь. Но в этот раз пазывы к естественному ачищению арганизма были особенно настойчивыми. В живате кабутто паселился чужой, каторый рвецца наружу. «Йобаная васточная кухня», - падумал я и запиздил срать. Смотрю – наперерез мне хуярит какаято новая сатрудница, руская кстате, – очень быстро, нисматря на коблуки. Но я, как гаварицо, не ударил вгрязь летсом, и па джентльменски, всево на полкорпуса апередил фаварита этово забега. Хлоп дверью, щолк замком, примостился на унитаз и включил на тилифоне игру про касмалет и касмических ператов. Я в домике, атъебитесь.
Стул был жидковат, что меня не асобо насторожило – хуле после выхадных весь арганизм папесде идет - и катях жидкий, и башня кружица, ташнотеки блять апятьже. А йобаная татаро-мангольская кухня это как наказание за грехи, кармический закон нах. Бухал, сука, после тыкилы пиво? Бухал. А вискарь после пива? Бухал. А пива перед домом купил балтеку тройку??? Да. Вот и жри, падла, плоф из кизяков! В таких мыслях незаметно пролетело время и гомно в унетас. Слышу – ручку кто-то дергает. Ну кто? Канешно, та сатрудница. Кабутто не видела, что я туда зашол. Дура блять. И коблуки такую дробь выбивают – как дятел – др-р-р-р…. Д-р-р-р-р…. Кароче я опять проявил сибя как джентльмен и не стал даигрывать уровень и убивать босса.
А сартир из двух атсеков састаит – в адном дальняк, а в другом – рукамойник. Чо, думаю, она будет мучица, мошт и ниё энурэз. Пака я руки мою – пускаи ссыт себе. Открываю дверь и впускаю иё. Я таким галантным не был с васьмово марта в первом классе – «Пжалте-с… пардон за амбре-с, но панос-с-с, сори….», она с низково старта - хуяк мимо миня в сартир, щолк замком, и такой вздох аблегчения – «УФ-Ф-Ф-Ф». Не сексуально нихуя.
А я руки дамываю, и чуствую, что чужой успел-таки, гандон, атложить в маём организме йайца и личинка уже дазревает, и карму за «балтеку №3» никто не атменял. Очень-очень захотелось покакать. Хуле, думаю, падажду туд в предбанеке – закрылсо тока на всякий случай. Закрыл воду, слышу – сатрудница за стеной нихуя не ссыт, а реально дефекалирует ака дрищщет, причом тоже паходу жидким гомном. «Ага, думаю, тоже жертва уикэнда, хехе», - злорацтвую, а тем временем инаплонетяне в маём кишечном тракте активизировались – звёздные войны, бляяяя….
Я вежливо дергаю ручьку раз десять. Патом азбукой морзе – сегнал СОС типа. Три длинных три каротких и так далее. Патом понастойчивее. Патом думаю – ведь спецом, сука не открывает , играет в телефон стопрацентов. Я вежливым голосом говорю: «Женщина, выходите, пожарная тревога, все эвакуирутся». А она в ответ: «А вы откуда узнали что здесь женщина? По запаху?» Йумор у нее такой блять, театр сатиры и красной армии, нах. Строгим голосом учителя ОБЖ говорю: «Я буду вынужден выломать дверь – мадемуазель, отбросьте стыд – ваша жизнь в апастности!» И так, как пажарная сирена немного подвыл «Уэу-уэу-уэу» – я ваще мастер галаса передразнивать. Хоть как Горбачов могу, хоть как Брежнев. Кароче она вышла пачти сразу после сирены, акинула меня испепеляющим взглядом, и гордо промолчала, типа я нечтожество а она – йебать Миледи. Пламенный беспесды взгляд. Похуй – зато я слышал как ты антисэксуально среш. Я сажусь дасерать – пришельцы пагебают в фарфоровой лавушке, я дабиваю их вертуальных саратников в телефоне. Аццки щипет глаза – аж изображение плывет, это стопудово сатрудница подосрала. В обоих смыслах. Бабы могут падасрать если чо. И только я дашел до босса, хуяк – ручка двери задергалась и жалобный желский голос: «Маладооой человек, пожалуйсто, побыстрее…» Оппаньки! Я говорю: «А вы аткуда узнали, что здесь молодой человек? По запаху?» – и ат смеха так напрягаю живот, что, пардон, пердю, заглушая ее ответ. И ебошу босса пачтьи до фаталити.
Тут хуяк – слышу через две двери сегнализацию, типо пожар. И кипеж какой-то. Я нидолго думая, сразу раскусил ее аццкий план – думаю, это она нагрела зажигалкой датчег, и справацировала тревогу, чтобы я съебался из сартира. Бьет меня моим же оружием, тварь. Хуй ты угадала, манда, - думаю, меня не наебешь. Но съебатор ставлю на нейтраль – вдруг внатуре пажар? Скоро офесный кипеш стихает, только сигналка не затыкаеца, а промежутках между ие сигналами мой чуткий слух улавливает странные звуки – патрескивание и журчание. Пиздец, думаю, это гарит офес с патрескиванием, а кто-то воду включил типа тушыть пажар, и паходу съебался. И я, натянув штаны, стремительным арлом вылетаю в предбанник, и дергаю дверь, а она не открываеца. Блядь думаю вот теперь пиздец!!! Но пиздец меня ожидал позже.
Я дергаю дверь и налегаю на нее плечом, - хуйтам! И уже как Чакнорис прицеливаюсь аткрыть ее с ноги – ударом уро-маваши, как вдруг слышу знакомый плаксивый голос «Маладооой челавееек…. Пажааалусто… не открывааааайте пака….» Я акидываю взглядом предбанник и тут наступает пиздец. Пред моим взором прецтает жывопистнейшее картинко – в метре над полом, раскинув ноги, упершись руками в бортик раковины зависла та самая сатрудницо и с покрасневшим ебалом срет прямо в раковину. Потрескивает анусом и воду включила штобе неслышно было. А я там руки всекда мыл, сука, и чашку. «Пожалусто, не открывайте – ну не стойте так – отвернитесь же!» - ее голос и взгляд полный отчаяния.
Время замирает. Сюрреализм ситуации подвешивает мою систему. Фатал эрор. Сигнализация чеканит ритмичную мелодию «рэквием для съебатора и аркестра в саправаждении гомно сапиенс». Сатрудница изменившимся летсом морщит жеппу и пачти не тужась изливаеца в раковину. Хочеца блевать. Я смотрю ей прямо в глаза и с ужасом отмечаю очередную атаку пришельцев на свой гавнабак. Я сдергиваю джинсы (ширинка низастегнута) и еле успеваю сесть на мусорку напротив раковины. Хуй противно бъется о край урны. Отмечаю, что срущая пелотка в принципе, очень красивая. Если выживем, то выебу, а если суждено сгореть, то перед смертью выебу аднозначьно.
В тот день весь офес прохватил ацкий панос – паходу в плов попал несвежий котег. Когда узбеки поняли, что сартир занят, и адин хуй все не поместяца, их охватила панека. Они включили пожарную сигнализацию (чтобы если чо начальнег не уволил за прогул) и ломанулись срать на природу. Некоторые обосрались в лифте, кто-то обделался на леснице, были засраны урны и коридоры. С балконов стекали потоки фекальных вод. Офис погрузился в гавно. Но, в тот момент, сидя на хлипкой пластиковой урне, этого не знал. Адреналин добавлял скорости нашему совместному калометанию. Мы потели и тужились, и даже постанывали. Никто не хотел умирать обосранным. Вдруг замолчала сигнализация и мы одновременно досрали. Наши взгляды снова встретились. Она облегченно улыбнулась: - Маша. -Сережа. Дай бумажки, а?
