На Олин девичник пришли подружки Дима, Слава и Андрей.
Оля решила: провожать холостячество надо с тем, кто дорог, а не лишь бы
напиться. Устраивать девичник целиком из женщин – себя не любить.
Грустить о прожитом было назначено в финской бане, на даче
родителей. Была зима, в кисею укутанные ёлки, серебристую вьюгу на реке
и другие лирические обмылки расставьте здесь и далее в тексте по своему
усмотрению.
Подружки бегали в снег, с их юношеских задов натекло на крыльцо,
ступеньки стали круглыми от льда. Андрей несколько раз съехал с них
нетрадиционным способом. Сначала задняя часть Андрея познала
ды-ды-дынь, потом передняя. Праздничное настроение в нем сменилось
грустью о невозвратно тающем здоровьи.
Дима придумал способ спасти друга. Он снял с петель дверь в
предбаннике и положил поверх ступенек. Дверь была теплой и шершавой.
Каждый гость легко сошёл и взошёл по ней, даже Андрей, с его
нешиповаными пятками. У всех получилось очень ловко, все сказали, что
Дима голова и даже обогнал Карла Маркса по силе разума. И все ушли
париться.
Оставшись одна среди зимы, дверь пожалела, что сошла с петель. На
морозе дверная кожа из тёплой шершавой быстро стала цитатой ледника
«Медео».
В смысле секса, крыльцо очень жёсткий партнёр. Хуже него только ледяная
дверь, придающая упавшему телу огромную скорость, достаточную чтоб
доехать до ближайшей яблони и убиться.
Дотошный Андрей познал дверь и задней своей стороной, и передней.
Всесторонне удовлетворённый, он переоделся, походкой Франкенштейна дошёл до машины и пропал. Больше его на девичниках не видели.
Теперь Слава.
Он был самой воспитанной подружкой. Все купались голенькими, а Слава
пришёл в полезных для кровобращения трёхместных трусах. Потом
переоделся в модные плавки. Всё как велела мама. Но мама не сказала
Славе, что после бани нужно всё вернуть вспять. А сам он не то чтобы
тупой, скорее рассеяный. Поэтому судьба трусов сложилась непросто.
Олина мама искала ночью следы разврата и нашла их. Трусы одиноко
смотрели на маму с гвоздя. Мама пригласила их в дом. Она рассудила, раз
эта деталь не Олиного папы, значит женихова, то есть, почти
родственная.
До рассвета трусы шлялись неизвестно где. Поутру их нашёл жених
Сергей, у себя под подушкой, уже выстиранными. Нетерпимая к разврату
мама их туда положила в назидание. Это была её баня, и исподнее
полагалось уносить с собой, а не загрязнять им гвозди. По каким-то
непонятным приметам жених тоже догадался, что это не Олиного папы
ниглеже.
Сергей был человеком широких взглядов. Не стал сразу собирать тапочки,
вскакивать верхом на свой камаз и скакать прочь. Нет, Сергей захотел
узнать, не случилось ли какой беды с хозяином наряда. И нет ли
возможности эту беду устроить.
- Чьи это трусы? – спросил Сергей как бы равнодушным голосом.
- Эти? По-моему Славика. – зевнула невеста.
- Что значит «по-моему»? Могут быть варианты? Сколько мужчин вышли вчера отсюда с голыми писями?
Широкие взгляды Сергея быстро сужались до каких-то обидных версий.
- Чёзанаезд? – превентивно ответила невеста.
Беструсый Слава так и не изведал месть дальнобойщика, поскольку в
диване, в отделении для белья как раз проснулся Дима, самый миролюбивый
из подружек. Человек и аспирант, Дима знал: если вас забыли во чреве
кровати, не следует орать, надо вежливо покашлять, в крайнем случае
поскрестись. Мало ли что творится на поверхности.
От Димы ушла девушка, он был запойный, с горя. Вчера его прислонили
к стене и стали разбирать диван. Дима улучил момент когда бельё уже
вытащили и упал внутрь, и вылезти не мог, и достать его не получалось.
Не желая причинять неудобств, Дима сказал «ЫЫЫЫ», что значило «оставьте
меня, друзья, я чувствую себя прекрасно». Диван, закрыли, Оля легла
сверху, а Слава уехал на такси, потому спать рядом с Олей и над Димой
счёл двусмысленным.
Выползание Димы невероятным образом убедило жениха в непорочности
невесты. В тот же день, в ЗАГСе, Сергей уверял, что именно с этой
девушкой он хочет прожить годы, состоящие сплошь из верности и
трёхразового питания. И лишь вечером, когда невесту заперли в шкафу,
Серёжа немножко пошутил, но об этом мы уже говорили.
отсюда
|