Пиздец! Нет, это натурально пиздец! Иду вчера домой, сознание
практически померкло от обильных возлияний. Передо мной две дороги. Не
в смысле два пути. Ну, знаете, типа даже если вас сожрали, один хуй вас
либо высрут, либо проблюются вами. Нет, просто в глазах двоится. И,
сцуко, вертолетики кружат над головой. Так и норовят выпустить свои
ебаные ракеты и ударить меня асфальтом по голове. Агрессивные суки. Но
мне-то похуй, иду себе и иду, порог боли у меня высокий, могу хуй в
кипяток сунуть. Потом правда он шелушиться начинает, и зудеть, шкура
отваливается пластами. Но это потом, а порог высокий, беспесды. Но не
это пиздец.
Иду
значит, на звезды там смотрю. Птички щебечут всякие. Хотя какие нахуй
птички в три часа ночи? Сверчки, наверное. Уже до дома практически
дошел, собрался уже тапки снять. Тут хуяк – арка. Подворотня типа, ога.
А в арке бабка ссыт. Вы не подумайте, я не вуайерист там какой-то, за
бабками не подглядываю. Но тут, натурально, – бабка. И ссыт к тому же.
Сюрреализм, блядь! Я еще подумал, ну, все, камрад, скажи белочке
«привед» и иди, сдавайся властям. Пока еще аминазин по страховке
получить можно. Добро пожаловать в шизофрению. Ан нет – реально
бабанька писиит. С баулом. С тележкой. Все как положено. И еще что-то
там про молодежь приговаривает.
Ну а я, хуле? Человек
интеллигентный, не какая-то там шелупонь птушная. Извините, говорю ей,
и задком к выходу продвигаюсь, к свету фонарей. Зря я, наверное, голос
подал – она ж меня только после слов моих заметила. И даже не
дернулась, что характерно. Я еще тогда подумал, распутная какая-то. И
ведь, что еще странно, почему-то даже не возмутился, что арку моего
дома бабка абассывает. Интеллигент, йопта. А она на меня посмотрела и
ссыт, как ни в чем не бывало. Наглая! Даже я себе такого не позволяю,
хоть и пьян перманентно. Посмотрела, значит, улыбнулась как-то
загадочно. Погоди, говорит, милок, разговор есть, интимного плану. Тут
я в конец прихуел. Точно, думаю, белка кроет. Когда бы мне еще
абосанная бабка интим предложила? И конец потрогал свой, нежно так. Вы
не подумайте, я не дрочил вовсе, просто потрогал, чтоб к реальности
вернуться. Через штаны потрогал, ога.
Не, говорю, мне ваши
разговоры не интересны, мне домой надо. К жене, к детишкам малым,
соскучились они уже по папке своему, а с вами у меня разговаривать
времени нету! Так прямо и сказал! Как отрезал! Не, потсаны, вы меня
поймите правильно, но не ожидал я такого. Вроде и сурово сказал, но сам
в ступоре, вроде и пячусь назад, но как-то заторможено. А бабка доссала
себе спокойно. Лужу наколбасила – я ебу! Хоть кораблики запускай. Трусы
свои подтянула и ко мне костлявыми ручонками тянется. И тележку еще
подволакивает. Погоди, говорит, милок, я много времени у тебя не займу.
Не,
мне стремно, конечно, как-то стало, но я же все таки пионером был, не
могу отказать, когда меня пенсионеры о чем-нибудь просят. Перестал
пятиться такой, мол, есть у вас, уважаемая засанка, пять моих
драгоценных минут. И ни секундой больше! Да и любопытно стало, что это
мне бабанька предложить решила. Стою, значит как Ленин на броневике.
Весь такой гордый и непоколебимый. Выжидаю, значит. А бабка все ближе
подходит, мне аж страшно стало – ну, чисто смерть во плоти. Костлявая
вся, ссохшаяся, и ногти на пальцах не пострижены. А в сумке на тележке
алюминий гремит собранный. Апокалипсис сегодня, бля.
Ну и
начинает эта старушка мне предложения предлагать. Нашла, говорит,
милок, кассету у внука своего. Кассета та, свойства, мол, необычного,
немчура там, говорит, проклятая, всякое вытворяет. Суют себе в письки
ерунду разную. Так и сказала, ерунду суют. Ну, я конечно пуританского
воспитания, но в жизни всякого повидал, да и фантазия у меня дай бог.
Сразу представил себе, что они за «ерунду» сували, и каких она была
размеров. Да так живо я себе это представил, аж испугался. А бабка
продолжает, мол, не надо ей ничего никуда совать, не в ее это вкусах.
Тут я вообще охуел – у нее еще предпочтения в ебле оказывается
наличествуют. Но есть у нее, мол, желание попробовать, как там одна
немка своему ухажеру делала, ну, типа в рот взять. Дед ее типа погиб
давно, а она не пробовала ни разу ничего такого, только в миссионерской
и при выключенном свете. И очень ей хочется пососать писюна живого. Я
аж дар речи потерял. Хуясе, думаю, постановки, еще б я пенсионеркам на
клык не клал. А она продолжает, мол, челюсть свою, вставную, может
вынуть, чтоб плоть нежную-то не поранить зубами искусственными, а
наоборот удовольствий добавить. Десны, они же мягкие, но захват сильный
делают. Плюс тремор старческий. Приятно, должно быть. Вы не подумайте,
пацаны, у нас с ней не было ничего, это я уже потом сам додумал. Но
тогда меня оторопь взяла. Неожиданное такое предложение. И отказаться
вроде не вежливо. Но и принять его тоже нельзя – геронтофилия, ну ее
нахуй. Но с силами быстро собрался.
Нет, говорю, бабушка, ебать
вас в рот я не буду, противны вы мне. Тем более, что вы мне возле дома
арку обоссали. Убил в себе интеллигента, ога. И тут как будто
проснулся: исчезло наваждение, оторопь ушла. Смотрю, а она уже,
оказывается, у меня в штанах ручонками своими елозит. Тут меня вообще
накрыло, дал ей в глаз без замаха. Она упала, ножками своими
старушечьими задергала. А я ее тележкой еще придавил. И домой пошел
спокойно. Ебаная сексуальная революция, блядь!
© стомегатонный пулимет
|
