Сезон закончился, вещи уложены, и все были готовы ехать по домам, но начальник объявил общий сбор. Все знали, о чем будет речь: кому оставаться зимовать, сторожить обезлюдевший поселок до весны. Остаться должен один: среди белого безлюдья двое, обезумев, часто кидались друг на друга, и к весне оставался один. Двоих оставлять нельзя, таков неписанный закон.
Когда люди расселись по лавкам, и начальник спросил, кто хочет остаться, все притихли, задумчиво заводили глазами по окнам, стенам, потолку.
- Я понимаю, всех ждут дома, все хорошо поработали летом, все полгода не видели большой земли, но надо, товарищи, надо, - вновь заговорил начальник.
В наступившей тишине послышался рокот заходящего на посадку вертолета.
- Володя, может, ты… - подала голос медсестра Нина. И все сразу ожили, задвигались.
- А что, Вовка, - подхватил радист Серега, - оставайся, у тебя ведь все равно никого.
Володя и сам понимал, что останется он: у всех на большой земле жены, дети, матери – семьи, одним словом, а у него лишь мать да сестра которые уже привыкли, что Вовка то сидит за воровство, то мотается по стране.
- Володя, подумай, - забасил начальник, - продрыхнешь зиму как медведь в берлоге, а весной получишь монету за сезон да за зимовку и – айда на юга: Крым, Черное море, пальмы, кипарисы, вино, девочки…
- Да иди ты… - отмахнулся Володя больше для проформы, чем по делу и, оглядев ждущие, жадные глаза собравшихся, махнул рукой, - Остаюсь.
Все обрадовано загалдели,
...
Фтыкать дальше »