Князев согласился идти не потому, что позвал я, а потому что без водки. Боится он, что раз – и умрёт. Сколько он пьёт, нельзя не то, что пить, нельзя производить.

Красный, круглый, как светофор, он идёт по тропинке впереди меня и жалуется:

- Денег нет.

Я молча киваю за его спиной, и он сам с собой соглашается:

- Нету! Все у жидов.

Знаю-знаю, киваю я. Не в лесу же спорить.

В лесу мило дело поговорить по душам. Иногда дельнее, чем за столом.

Сегодня моё дело заключается в том, чтобы выманить у Князева бронзовый бюст Сталина. Я собираю сталинские портреты, профили, статуэтки. Бюста же у меня ещё нет, а у Князева он есть.

Спрашивать в лоб (точнее в затылок) я ещё не готов. Дипломатично начинаю с больного для Князева:

- Плохо, значит, с деньгами?

- Вообще! – вспыхивает он, грозя стать причиной лесного пожара.

- Мазду-то не продал?

- Да нет, племяннику подарил.

Умолкаем. Вопрос о бедности исчерпан.

Уверен, если бы на нас напала банда благородных грибников, то грабёж бы удался. В грязном камуфляже Князева найдётся денег справить полсвадьбы. Про себя не говорю. У меня с собой пачка «Явы» и зажигалка. Мой сотовый не в счёт. В антиквариате телефоны пока не берут.

Вышли к речке Хитрой. Остановились. Хитрая, кажется, перехитрила саму себя, кружа между сосен едва не спиралями.

По яйца нам папоротник. Под ногами мягкий мох. Я и Князев пришли в начало времён.

- Спокойно в лесу-то? – спрашиваю его, зная, что он негласный хозяин этого леса.

Лес его хлеб.

- Хрен там! – отвечает он. – Пришли тут двое, удостоверениями тычут. Труба, мол, тебе.

- И что ты?

- Как обычно. Привязал к соснам, чтоб думали. Сууука! – Князев хлопнул ладонью по бритому черепу. – Сегодня какое число?

- Девятое.

- Август уже? – Князев даже бледнеет. – Я их ещё в июле привязал!

- Где?! – спрашиваю я, и сердце моё в это время стоит. – Пошли туда!

- Срать! – машет рукой Князев. – Чего уж теперь.

Привязывать в лесу – визитная карточка Князева. Только к женщинам он милосерден. Их он сразу топит в речках.

- Дела, значит, идут? – льстиво спрашиваю я в сторону.

- Идут, - пожимает плечами Князев. – Но денег не хватает.

Лицо его снова наливается кровью. Успокоился, забыл.

Власть Князева в лесу безгранична. Он живой леший. Правда, не помню, чтобы в сказках лешие тысячами кубов продавали бы древесину.

- Сколько же ты супостатов поборол так? – языком эпоса спрашиваю я.

- Ууу! – жмурится Князев.

Какие, вроде, у меня могут быть с ним общие дела? Никаких. Кроме давнишней вражды из-за женщины. Окончательно расправиться надо мной он не мог. Не позволил его собственный кодекс чести, гласящий: топить и привязывать только денег ради.

Я тогда работал с Мариной в школе. Она учителем английского, я – истории. Не иначе нечистая сила занесла нас на праздник в дом Князева. Кому-то из наших коллег он оказался то ли братом, то ли сватом. Что был за праздник, тоже не помню. Год прошёл.

Я уже трогал Марину за руку. До большего не доходило, потому что Марина вышла из просоветской семьи, хотя когда СССР пал, ей было семь лет. Так целомудренным октябрёнком она и оставалась, когда я с ней познакомился.

- Марину-то помнишь? – спросил я Князева, совсем как друг.

- А то! – к моей радости улыбнулся он.

Давай-давай, улыбайся. Сталина мне сегодня же и подаришь.

- Я недоноском её называл, - пустился щедро метать я бисер, – недоношенным ангелом. Имея в виду, что она родилась без крыльев. Шутил. Ей нравилось.

- Красивой вы были парой, - одобрил мою откровенность Князев. – Ты на меня зла не держи. Понравилась она мне дюже. Я тебя тогда, вроде, бил раза два.

- Ну вот ты, брат, вспомнил! – бодро соврал я. – Ерунда!

Не ерунда, нет. Год назад Князев поломал меня серьёзно. Рёбра, челюсть, нос – ещё ничего. Он мне счастье сломал. Марина отвернулась от меня, получающего минималку. Но и на Князева её долго не хватило. Испугалась она палача и пьяницу. Остался он с неутешным зудом в штанах.

- Да, кто старое помянет… - сказал он и похлопал меня по плечу.

На том проклятом празднике я и увидел Сталина. Редчайшая вещь! А из школы вслед за тем я ушёл. Думал, найду место лучше, и до сих пор мыкаюсь. Никто не знает, что я даже чермет сдаю, чтобы прокормиться. Помоишник.

Что хорошо, это то, что не вспоминаю Марину. Не вижу, не брежу. На душе спокойно. Может быть, она уже нашла того, кто и с деньгами и добрый. Дай бог!

Выбрались мы с Князевым из бурелома, где грибам не место. Осталось перейти поле, за которым шумел березняк. Там-то белых ого!

- Что-то тяжко мне, - вздохнул Князев и сел на перевёрнутое ведро.

Он развязал рюкзак, и появилась она, родная. Водка.

- Всё-таки я прихватил, - застенчиво пояснил Князев и протянул мне налитую на треть крышку от термоса.

- За грибы! – с готовностью взял я крышку.

Потом без тоста выпил он и спросил:

- А на черта ты меня вытащил? Я уж и забыл, что ты есть.

- Честно?

- Попробуй обмани, если смелый.

Князев посмотрел кровавыми глазами, и улыбаться мне стало труднее.

- Если честно, то так и быть! Хочу выманить у тебя бюст Сталина.

- На кой он тебе упёрся?

- Коллекционирую.

- Вон что! Поклоняешься Сталину?

- Честно? Да! – говорю я и жду, замерев.

- Правильно. Хороший был правитель. Гнид давил. Сейчас бы его.

- И я про то! – спешу поддержать удачную ноту. – Если б не он…

- Ладно! – перебил меня Князев. – Вернёмся назад, заберёшь.

- Ооо! – я приложил к груди руки. – Спасибо заранее!

- Ладно, ладно, - смутился Князев и налил ещё.

Я принимаю водку двумя руками и любуюсь на Князева. В нём здоровья на пять человек. Слышал, что в городе ещё не нашлось того, кто поборол бы его на руках. Также в городе почти никто не знает, что он мент. Спроси любого: кто такой Князев? Скажут, что бандит. Да и в отделе, где он числится, его не видят. Выгнать не могут, он всегда на больничных.

- За тебя! – поднимаю я над собой кубок. – С такими Россия не пропадёт!

Мне не стыдно. После пристыжу себя. Сегодня, главное, бюст.

Благосклонно выслушав мою здравницу, Князев сказал:

- А Маринку-то твою я выеб. И в сраку и всяко.

Он ожёг меня своим адским взглядом и добавил:

- А потом утопил.

За грибами с Князевым я ходил девятого августа. Сегодня двадцатое. Сентябрь. Сам на себя удивляюсь, как хватило сил привязать его к дереву.

© Жаров