Ее рыжие волосы, были стянуты в хвостик, на голове фирменный, бело-зеленый колпачок, такого же цвета брючки и пиджак, на груди бейджик: "всегда рады вам помочь".
Двойной подбородок выдавал нездоровый образ жизни, а тонкие губы, как обычно намазаны ядовито-красным цветом... Если бы не этот цвет губ, он бы никогда не узнал её в этом наряде.

Сидоров простоял минут тридцать, глядя на этот конвейер: колбаса, нож, колбаса, ..., ...,
Он представлял себя то колбасой, то ножом. "С-у-к-ааа, ты, Виктория", - крутилось в голове Сидорова.

***

....двенадцать лет назад.
По имени она его никогда не называла, только Сидоров. Рядом с ней он ощущал себя взрослым и успешным человеком, ведь возле него была такая ебабельная телочка Виктория. Сидоров забыл всех своих друзей собутыльников. Теперь у него никого не было, только Виктория.

Ему нравилось пройтись под ручку с Викторией по вечернему городу, встречая возбужденные и завидущие взгляды прохожих парней, пускающих слюни. Сидоров в эти моменты баааалдел от счастья.
Они любили целоваться на улице, на виду у всех прохожих. А ебля , как думал Сидоров, была просто замечательной. Сначала Виктория надевала на член Сидорова презерватив и, как думал Сидоров, делала самый заебательный в мире минет, до неё у него не было женщин, минут пятнадцать она мусолила обрезиненный хуй Сидорова, затем ложилась на спину раздвигала ноги, а Сидоров йоб её изо всех сил. Всё происходило в такой тишине, что становилось неуютно.
Сидоров быстро кончал, откидывался на спину и задумчиво смотрел в потолок, на котором красным маркером были написаны стихи Виктории о ненависти ко всему мужскому полу из-за его лицемерного и потребительского отношению к женщинам.

- Ты бы хоть, этаа постонала, для виду? - как-то спросил Сидоров у Виктории.
- Я не порно актрисса! А если ты хочешь, чтоб тебе в ухо стонали, сними себе проститутку, а я не такая - съязвила Виктория.
- А какая ты? Какая? - решил доебаться Сидоров.
Но Виктория пребывала в хорошем настроении и пропустила нервные нотки в голосе своего ебаря.
- Давай я лучше тебе почитаю из нового!, - кончив дело с еблей, Виктория любила голой развалиться в кресле и после этого ещё час ебать теперь уже мозги Сидорова, чтением своих литературных произведений. Обычно Сидоров начинал дремать минут через двадцать. Эту хуйню он не переносил, так как был человеком приземлённым и практичным.

- Не пойму, зачем тебе нужна вся эта писанина? Для кого ты пишешь?
- Я хочу изменить мир! Мне есть что сказать этому миру, этим тупым людишкам, которые не умеют правильно жить, я хочу быть знаменитой, я хочу повелевать общественным мнением, хочу быть кумиром, идолом своего времени. Я не такая как эти жирные ублюдочные девки, пьющие пиво в парке. Я достойна большего, я хочу жить и гореть!!! Я тварь и сука, после встречи со мной у людей должно меняться сознание. Такую как я никогда не забывают. Ты никогда не сможешь забыть меня. Никода. - Виктория, была похожа на маленького обиженного взъерошенного катеночка, решившего показать свои неокрепшие клыки и коготочки.
Сидоров, перевернул Викторию на спину и начал ласкать шею, но чуть не выблевал, на голове Виктории в волосах желтел гнойный прыщик, величиной с горошину.
Хуй Сидорова обмяк, желание продолжать куда-то улетучилось.
Виктория вцепилась своими пальцами за хуй Сидорова, пытаясь привести его в чувство. Но тщетно.
- Ты импотент? - спросила Виктория с таким укором, что Сидорову стало ещё хуже.
- Ты импотент? - ещё раз произнесла Виктория.
Сидоров начал оправдываться, понес чушь про магнитные бури, бессонную ночь, приближающуюся сессию. Но она ничего не слышала, сучка смеялась.
- Первый раз вижу импотента!!! Ха-Ха-Гы-ыГ!!
"Нахуя мне такое счастье?", - думал Сидоров, натягивая трусы.

Они не виделись две недели. Сидоров соскучился, купил букет цветов, гандоны и шампанского.
Виктория тоже была рада встрече, повисла на его шее:
- С сегодняшнего дня называй меня Изергиль!
- Оба-на , а че случилось?
- Мы основали новое литературное общество, придумали себе ник-нэймы, теперь мы Другие , мы перевернем всю нашу жизнь, мне хочется испытывать эмоции, адреналин. У меня много энергии и мне надо ее куда-то девать. Посмотри на людей, вокруг одни серые мыши, которые пьют пиво, трахаются, и рожают себе подобных. Они не способны думать, творить. Они несчастны с рождения. Я не хочу такой жизни, я рождена для другого. Я не буду ни под кого подстраиваться, я сама буду решать, как мне жить и что делать... - Ну, чего молчишь?

Сидоров даже не удивился очередному заёбу Виктории-Изергиль.

- Что ты об этом думаешь? - спросила Виктория.
- Тебя интересует моё мнение?
- Нет!
- Я это предвидел и не стал задавать глупых серомышиных вопросов.
- Да что вы говорите!!? - сморщив свой ебальничек, пропищала Виктория. Блять, как он ненавидел этот тупое словосочетание: "дааа чтоооо виии гаваритеее".
- А у этого, вашего педика какой ник-нэйм?
- Он не педик!!! Запомни это. Мы будем называть его Ребенок!
- ???
- Да ты знаешь, что Ребенок, он, он, будет актуальнее Маяковкского!
- А почему не Пушкина!?
- Потому что я ненавижу вашего Пушкина!!! Вам дали хуй Пушкина , а вы его дрочите двести лет: "Пушкин такой, Пушкин-гений"!
- Нихуя себе. Что же получается, мы должны дрочить хуй твоего Ребенка? Я лучше буду дрочить у Пушкина!!!
- Кстати, почему старуха Изергиль?
- Не старуха! А Изергиль!!! Мне подходит образ молодой Изергиль! Я такая же, как она!
- Смотри не останься одинокой старухой Изергиль...кому ты будешь нужна?
- Без тебя проживу, импотент, придурошный!!!
- Хуй сначала научись сосать, а потом пизди!!

Сидоров хлопнул дверью, закурил, постоял на крыльце: "Эмоций она хочет испытывать, адреналин, бля" - как же его заябывали в последнее время разговоры о том, что она не такая как все. Как, такая личность - Виктория-Изергиль, снизошла до общения с такой серой мышью Сидоровым. Уму непостижимо......

***

- Виктория, садитесь, подвезу.
- Мы знако-о-мы? Откуда вы знаете, как меня зову-у-т? - плюхаясь толстой задницей на сиденье спросила Виктория.
- На бэйджике прочитал, я у вас по пятницам покупаю сосиски.
- Ой, а я даже на лица-а не смотрю и не запомин-а-аю, така-ая круговерть ка-а-ждый день. А куда вы меня везёте, я живу в другой стороне.
- Предлагаю съездить за город, развеяться.
- Да что вы говорите!
- Бляяяяядь, заткнись, сукяяяяа, - кулак Сидорова уебал Виктории по уху.

Сидоров вел машину в заранее приготовленное место недалеко за городом. Две недели он ждал этого момента, прокручивал в голове свои действия и речь.

- Вылезай, поговорим о прекрасном, - вытаскивая за волосы Викторию, - радостным голосом сообщил Сидоров.
- Ты ктооо? - Виктория нихера неврубалась куда попала.
- Главный редактор журнала "Сосика в тесте"!
Сидоров держал Викторию за глотку, её тело обмякло, опухшее лицо, шмыгало сопливым носом.

- Смотри сюда, ты, сука, хуле меня, блядь, заябывала своей пиздавыссанной хуйнёй???? Ты, блядь, великий человек, изменивший мир, хуле стоишь в магазине и ебашишь колбасу, где блять твои великие произведения, дай почитать, помнится мне, ты ещё пьесу начинала писать??? Я блядь, охуеваю с тебя, ничтожество !!! Слушай, дура, тебе памятник ещё не поставили??? Хуле ты выёбывалась, вот, скажи ХУЛЕ??? Нахуя, н-а-х-у-я всё это говно нужно-то было??? Что это тебе принесло??? Славу, деньги, успех, мировое блядь признание??? Твой мир сегодня - поганый колбасный магазин. Ну что скажешь, ничтожество???

Сидоров, швырнул ее на край ямы. Она вытирая кровь и сопли, кое-как встала на колени:
- Спасибо, Господи, ты услышал мою молитву, и отправил мне Ангела - Спасителя, Господи, спасибо.
От этого маразма Сидоров прихуел, он со всей силы с разбега уебал её ногой в грудь, от удара Виктория упала в яму и продолжала тихонько хрипеть благодарности ангелу-спасителю.
Ангел – Спаситель, взяв лопату, начал закапывать, воняющую колбасой тушку женщины.