Решил я, ребята, стать охотником. И рыболовом. И сука собирателем ещё,
до кучи. Метко бить птицу, гусей там, уточек, тетерей разных. Лося
стрелять, кабана и белку в хитрый ленинский глаз. Двенадцатым мужицким
калибром. Ловко выуживать из речной пучины злых щук, хитрожопых сомов и
похуистических раков. Бродить по осеннему лесу в тирольской шапке,
прихлебывая спиртное из фляжки, ссать на муравейники и барсучьи норы.
Красота!
Планы требовали реализации. В ходе консультаций с бывалыми
прояснилось, что для формирования меня как полноценного члена
охотничьего братства необходимы такие элементы имиджа как охотничий
билет, обмыть, ружо, обмыть, ебические сапоги и обмыть. Пытливый
читатель конечно уже догадался, с какого пункта решено было начать
процесс обращения. Засиделись дотемна и верный Вовчанга остался
ночевать у меня. Жены общались по телефону и лили яд.
Дальше дело
пошло легче легкого. Билет охотника и рыболова мне принесли в
условленное место в обмен на фотокарточку, тыщу рублей, две водки и
селдь. На радостях выпили. Ночевал у Митюни. Жены роптали.
И справку
в поликлинике я добыл без особого труда, даже доктора-психопата
проскочил на шару. Только со старичком наркологом повозиться пришлось.
Доебался, дурила плешивая, почему я пьяный такой. Чуть даже не
повздорили мы с ним на этой почве. Но обошлось. Справил я справочку. Ну
и этот факт мы спрыснули. Ночевали с Вовчангой у Митюни. Не знаю что
сказали жены друзей, но моя одарила меня ролевой игрой. Я был еврей,
она – Холокост.
С сейфом я тоже договорился. Ведь ружьё стальное с
пулями хранить надо не где-нибудь под матрасом зассаным, а
непосредственно в железном ларце, и запираться тот ларец должен на
ключик заветный. Так вот. Сейф, железный и тяжелый, как сама жизнь,
обнаружился дома у Митюниного кума. Куму он достался вместе с квартирой
от дяди-полковника и нахуй ему нужен не был. Кум не любил сейф и
подозревал его в подлостях и коварстве. Сейф отвечал взаимностью и
частенько, подкараулив в своем коридорном углу пьяного в сраку хозяина,
нападал на него и больно пиздил своими углами. Словом, их отношения
себя исчерпали. Сейф был сторгован мне на условиях самовывоза и обмыва
на месте.
В назначенный час субботнего дня решительный я, подтянутый
Митюня, беззаботный Вовчанга и крепкий литр уверенно вошли в подъезд
кума и, ступая через какие-то лужи, поднялись к нему на третий этаж.
- Йопте, кум – Митюня привычно толкнул незапертую дверь – ты штоль полы в подъезде по-моряцки мыл? Бля…
Лужи
продолжились и в квартире. Более того, лужи были не только на полу, но
и на потолке оной. Хозяйский скарб напольного хранения был хаотично
навален на диваны и столы, а сам хозяин меланхолично восседал,
забравшись с ногами на стул, посреди комнаты. Перед ним в обширный таз
бодро текла с потолковой люстры вода.
- О, тепленькая – помыл руки Вовчанга.
- С какого идет? – выставляя флаконы на подоконник поинтересовался я.
-
С пятого. Там не живет никто, хозяин в Москве. А воду сантехники
перекрыть не могут никак потому что ключ от подвала проебали. Щас дверь
в подвал ломают – кум широко улыбнулся.
- А что это тебе как будто похуй всё? – Митюня доставил с кухни стаканы и понес наполнившийся таз выливать в ванную.
Кум
принял из Вовчанговых рук стакан, дождался возвращения Митюни и молча
достал откуда-то из-за пазухи зажигалку, надорванную папиросную пачку и
спичечную коробку. От, знаете ли, хозяйственных спичек. Большая такая,
как мыльница.
Есть такая мультипликационная сказка, "Дудочка и
кувшинчик". Все ее смотрели наверное, а многие и не по разу. Там еще
девочка-полудурок мечется, то ей одно подавай, то другое. Вот и мы
блять. Как дорвались. До сука дудочка, то кувшинчик, то снова дудочка,
а потом снова кувшинчик. Пых-пых, буль-буль. Буль-буль, пых-пых. Свое
допили, так за хозяйское взялись. Таз четыре раза выливать носили, так
два раза наебнули. Утюгом в кёрлинг играть пытались, но что-то не
задалось. Стали тогда на санках детских по дому кататься. И все главное
весело так, задорно.
Фестиваль прервал счастливый случай. Митюня,
разогнавшись, не рассчитал управляемость груженых Вовчангой санок, не
вписался в поворот и со всего ходу приложил его о выступающий край
продолговатого железного ящика.
- А-а-а, блядь – заблеял, упав на сырой пол, Вовчанга – Что это было?
- Опа! Поцоны, Вовчанга сейф нашел – радостно провозгласил Митюня.
И мы засобирались.
Сейф,
как ему и положено, оказался тяжелым. Вовчанга, тоже следую ожиданиям,
снял свою кандидатуру с должности носильщика, сославшись на то что
он-де перенес операцию и ему доктор тяжести поднимать запретил.
- И вообще, я ударился о ебучий ящик и у меня в голове теперь что-то пикает – Вовчанга попытался изобразить страдающее ебальце.
-
Ты бля ещё при рождении ударился, когда тебя акушерка не поймала, -
отозвался со своего стула митюнин кум – А пикает походу квартирная
сигнализация у соседа с четвертого. Замкнуло наверное от воды… - паузы
в его речи становились все больше – Жалко соседа… Приличный человек… В
прошлом боксер… Расстроится наверное…
Остекленевшего кума снимать со
стула не стали, побоялись расколоть. Пришлось нам с Митюней тащить
металл вниз вдвоем, с кряхтением, пердением и добрыми обещаниями
Вовчанге. Вовчанга бежал впереди и деловито проверял ручонками ширину
лестницы, мол пройдет ли сейф. Два раза при этом он упал и один раз аж
наебнулся. Наконец мы добрались до подъездной двери. За ней ковырялись
с домофоном и бубнили. Вовчанга нажал на домофонную кнопочку и отпрянул.
- Посторонись! – рявкнул я и, мощно ускоряемый сейфом и Митюней, токнул ногой дверь и резво вышел на улицу.
Автоматчики с той стороны тоже отпрянули и вежливо посторонились, давая нам проход.
- Фу блять – Митюня тяжело дышал – Доперли.
- МЕНТЫ!!! – раздался за спиной прямо сказать нечеловечий крик.
- Дыщ! – от испуга упал сейф.
- Йо! – отскочил Митюня – Баный рот!
- Чик – закрылась подъездная дверь.
- Менты! Атас! – бежал вверх по лестнице Вовчанга.
-
Стоять – навел на меня автоматик сержант-ментёнок. В глазах его
читались премия, повышение по службе и грамота в родной сельсовет.
- Смотри не обоссысь, Айвенго – зачем-то сказал я ему.
- Какие фаши доказательства? – с ходу пошел в отказ Митюня.
- Я требую адвоката Генри Резника – наседал я.
- А я – германского консула – не отставал Митюня.
-
Так, пакуйте этих в машину пока – распорядился старший милицейский,
вскрыв наконец домофон – И наверх, квартиру проверять. Как бы третий
через крыши не ушел.
Сержант услужливо открыл нам заднюю дверь
бобика и мы с Митюней чинно, как два плененных голожопыми масаями
английских лорда, прошествовали внутрь.
Менток лихо захлопнул дверцу и засеменил к подъезду, за остальными.
- Э – кричу ему в сквозь решетчатое оконце – Дядя! Ты-то куда пошел? Сейф кто сторожить будет?
Да куда там. Скользнул шельмец в темноту подъезда и был таков.
Вечерело.
Приходили бродячие собаки. Долго нюхали сейф и ссали на него.
Бодрой стайкой пронеслись сантехники.
Приходили гопники. Стали смотреть жадно на сейф и озираться. Были обруганы по всякому. После чего долго ссали на сейф.
Менты
принесли Вовчангу. Вовчанга брыкался, упирался руками и ногами. Кричал
про апартеид и Сахарова, про Гаагу и тридцать седьмой. Попав к нам в
неволю, рассказал, что был взят на верхнем, пятом этаже и что это им
так не сойдет.
Приехал боксер с четвертого этажа. Сейфа как своего
не опознал, и брезгливо обойдя его, поднялся к себе в аквариум, акты
подписывать и сигнализацию отключать.
Наконец ментяры управились. Старший подошел к окошку, за которым томились мы, помолчал, и, лаская себя за ус, поведал:
-
Ну, в принципе невиновность ваша установлена. Вы конечно буйные как
алый понос, особенно вот тот, на сикель похожий, и по-хорошему надо бы
съездить в РОВД для установления личности. Ну да хуй с вами, пиздуйте.
Открывай!
Морозной свежестью и мочевиной встретила нас свобода.
- Чо с ссаным ящиком делать будем? – мы обступили чернеющий на несвежем снегу параллелепипед.
- А чо тут делать, йобаный василий – достал я хуй – Чо тут делать? Впезду эту охоту.
Три струи давали частые крупные брызги.
© я бля
|
