– Ой-ё! Ой-ё! Ой-ё! Шахрин не услы-ы-ышит! – самозабвенно орал стройный хор из восьми голосов. По всей кухне валялись пустые пивные бутылки, на столе ютилась кой-какая закуска и бутылка коньяка, уже третья по счету. Хозяин квартиры Максим проставлялся в честь первой зарплаты на новом месте. Вообще, Максим славился тем, что долго на одной работе не засиживался, начинал скучать, поэтому скакал из конторы в контору. Друзья могли припомнить уже как минимум три-четыре подобных мероприятия, когда Иван сначала собирал всех в кабаке, где основательно напаивал, а потом приглашал всех продолжить банкет у себя – с песнопениями, возлияниями и полным моральным расслабоном.

– Ха, Маринке больше не наливать! Втыкает девочка, – заржал Антон, отложив гитару в сторону.

– Ну дак выжрала хер знает сколько. Давайте ее спать, что ли, отнесем, – Светка вскочила и начала активно тормошить подругу. – Ну ты че, мать? Хи-хи, отпихивает меня, сучка эдакая!

– Да оставь человека в покое. Пусть присутствует, – Жук закурил и поудобнее устроился на полу, облокотившись на стену. – А давай «Метель».

– Не, лучше «Зверей»! Про выпускные кончатся минетом, – капризным голосом заканючила Тарасова. – Кста-а-ати! Эти-то голубки не охуели ли? Его-о-ор! Николаева-а-а! Выходите из ванной!

Тарасова могла еще долго базлать, выманивая на кухню товарищей-неразлучников, но в дверь позвонили. Потом звонок повторился, сменив свой тон с робко-тактичного на требовательно-настаивающий. Компания резко изобразила тишину. Максим обвел всех глазами, приложив указательный палец к губам. «Т-с-с! – хозяин вполголоса инструктировал гостей. – Наверно, сосед Вова нарисовался. Сука, заебал бегать! В прошлый раз тоже приходил. Ребенок у него, видите ли, уснуть не может. А меня лично это почему должно ебать? Я ведь к нему не бегаю, когда его дитятко орать начинает ночью. И ведь не боится, тварь, предъявлять че-то. Сидите, я быстро».

Максим вышел на лестничную площадку и неплотно прикрыл за собой дверь. Из подъезда слышался абсолютно ровный гул двух голосов. «А в натуре, че этот сосед Вова о себе думает?! – ни с хуя взвилась Тарасова, опрокинув очередной писярик. – А не пошел бы он на хуй! Суббота же, имеем право! А ребенка своего пусть себе в жопу засунет!». Тарасова нетвердой, но быстрой походкой направилась к входной двери. Через мгновение послышался громкий тарасовский вскрик, который тут же осекся. В подъезд ринулись все, исключая перепившую Маринку и ебущихся уже второй час в ванной Егора и Николаеву.

– Сука, в глаз мне засветил, – виновато улыбался Максим, прикладывая к рассеченной брови скомканную майку. – А я че-то не подрассчитал.

На грязном подъездном полу у лифта, скорчившись, лежал мужчина – по всей видимости, тот самый знаменитый сосед Вова. Признаков жизни Вова не подавал. Светка неожиданно для всех и для самой себя в первую очередь, блеванула прямо на любителя тишины и порядка.

– Макс, ты че, совсем что ли?! – Тарасова в свойственной ей манере начала базлать. – Нихуя себе сходил за хлебушком это называется!

– Да не ори ты, еба мать, – Максим морщился от боли. – Живой он, я пульс проверил. Уебался просто нехуево об угол. Давайте его жене отнесем что ли. И пусть это будем им, сука, обоим уроком!

– Ментов же вызовут, – осторожно вставил Антон.

– Я бля вызову им. Тоша, ну вот хули ты стоишь? Лифт вызывай. Ща его быстренько домой доставим, беседу воспитательную с женой проведем и обратно. Девки, да успокойтесь вы, ниче страшного. Пусть Жук с Егором пока за догоном сбегают, – Максим тем временем поднял соседа Вову и прислонил непослушное «бессознательное» к стене. – Живо-о-ой, сука.

***

Дверь в квартире соседа оказалась незапертой. Получив от жены директиву пойти заткнуть пьянь из 47-ой квартиры, Владимир не стал закрывать ее на ключ. Так как был уверен, что молодежь испугается самого факта его прихода и угомонится. Антон распахнул дверь пошире, чтобы Максу было удобно затаскивать Вову внутрь. В квартире зажегся свет, из спальни выбежала молодая женщина в кокетливом шелковом халатике тигровой расцветки.

– Володя! Володенька! Господи, да что случилось?! Кто вы такие? – сразу заверещала Вовина супруга. В комнате заорал ребенок, организовав двухголосие воплей.

– Ты же, подруга, тишины вроде хотела. Так хули орешь-то сама?! – Максим по-хозяйски затащил Вову на кухню и усадил на диванчик. – Ты вообще, чем думала, когда мужика своего отпускала ночью к куче пьяных людей с предъявами?! Жопой ты думала?! Или пиздой?! Вот щас мы это и проверим. Заорешь – выблядка твоего нахер с балкона выкину. Сам лично. А ты ничего такая… Ну-ка сиськи покажи.

Максим схватил соседку за плечи и резко притянул к себе. Женщину мелко колотило от страха, она хватала губами воздух и смешно пучила глаза. Рывком Макс сдернул с соседки игривый халатик, нежно провел рукой по волосам, потом резко собрал волосы в пучок на затылке и сильно дернул вниз. Женщина выгнулась в неестественной позе, похожей на элемент каких-то сильно этнических африканских танцев.

– Макс, ну хватит уже. Пойдем, – Антон наблюдал за происходящим из коридора. – Вы это… Не бойтесь. Мы сейчас уйдем.

– Да-да, не бойтесь. Бояться надо было раньше, – Максим по-прежнему держал женщину за волосы, но уже удобно загнул ее, положив животом и грудью на кухонный стол. Пинками развел ноги соседки «шире ширины плеч», как выражался физрук в школе. Свободной рукой Макс расстегивал ширинку. Рана на брови все еще кровоточила, на спину соседки падали крупные капли максовской крови, складываясь в яркие сочные образы, свойственные картинам Гогена. – Тоша, заткни спиногрыза. Сука, заебал в режиме радио работать. Щас скоро пойдем.

Антон разулся и прошел в спальню. Большая двуспальная кровать была уютно расправлена, телевизор на маленькой громкости показывал какой-то фильм, в детской кроватке надрывался от крика малыш, по виду месяцев пяти-шести от роду. Антон склонился над ребенком, скорчил рожу, показал сначала фигу, потом фак. Малыш заулыбался и потянул ручонки к дяденьке. «Вот ведь чудо природы бля. Нихуя не соображает, а человек ведь, ё-моё», – Антон вытащил ребенка из кроватки и, улыбаясь как дурак, осторожно держал его на руках. Из кухни доносились стоны и всхлипы хозяйки квартиры. Максим сходу засадил Вовиной жене в задницу, заставив женщину взвыть. Чтобы больше не слышать никакого звукового сопровождения, Макс не отрываясь от процесса, резко дернул соседку за волосы сначала вверх, а потом сделал ей фэйсом об тэйбл. После этого Максим спокойно кончил соседке на спину, смешав на импровизированной палитре уже два цвета.

– У, сука, все из-за тебя. Джинсы в конче заляпал. Мразь! – Макс застегнул ширинку и попытался оттереть собственную сперму соседкиным тигриным халатом. – Короче, слушай внимательно. Ты слышишь меня, блядь?!

– Да, – женщина стояла в той же позе. Ее плечи тряслись от всхлипов, которые она с трудом подавляла.

– Больше никакой беготни ко мне домой. Ни-ка-кой. Ну только если поебаться сама захочешь, – Максим довольно засмеялся. – Естественно, никакой милиции. Ни-ка-кой. Ну и ребенка своего затыкайте как-нибудь на ночь. Мне, в конце концов, на работу к девяти, а с его воплями хуй уснешь. И еще это, я у вас пару табуреток арендую до завтра? А то у меня мебели не сильно много пока. Недавно вселился, не успел пока все перевезти от родителей. А ребенок-то у вас пацан-девка? Как зовут? Как, сука, зовут твоего орущего засранца?!

– Максим…

– О, бля! Вот те раз! Тезка! Ладно, пусть орет, но только до 23.00. Хули, закон для всех един, – Макс взял две табуретки и направился к выходу. – Тоша, пойдем. Я табуреток намутил.

***

Антон проснулся на диване в окружении каких-то тел. Голова смертельно болела, и вообще было такое ощущение, что вместо головы были грабли. Или чемодан. «Тоша, принеси попи-и-и-ить», – жалобно попросило тело справа. Антон с трудом повернул голову на звук, отразил Маринку.

– Бля, че было-то? – прохрипел Антон и потер глаза руками.

– Ну а я откуда знаю. Я же раньше всех вырубилась, – Маринка безжизненно лежала на боку, свесив ногу с дивана. – Спала, потом вы с Тарасовой и Светкой меня подвинули и легли. Одеяло отобрали, суки. Макс, Егор и Николаева в той комнате. Николаева вчера вроде как ублевалась вся. Поэтому они в ванне с Егором заседали. А Жук домой ночью уехал, ну утром вернее. Я дверь за ним закрывала. Водички принеси.

Антон плавно, без резких движений сначала сел, поставил ноги на пол, потом неуверенно встал. Согнувшись как креветка, направился на кухню, вляпался во что-то липкое, но материться вслух не было сил. В холодильнике Антон обнаружил бутылку «Ессентуков» и две бутылочки «Козла» – видимо, припасы Тарасовой, которая всегда была предусмотрительной. Антон открыл пиво, сделал глоток, облокотился на подоконник. Сразу полегчало. «А это еще откуда…, – Антон попытался напрячь мозг, но это сразу вызвало острую боль в висках. – Чьи табуретки… Явно не Максовские… Еба-а-а-ать!». Антон никогда не страдал алкоголическими провалами в памяти, вот и на этот раз его память выложила перед ним события ночи на блюдечке с голубой каемочкой. Похмельная фантазия уже рисовала картины задержания за соучастие. «Мама расстроится. Скока дадут? Нахуя я вообще пошел? – мысли сталкивались друг с другом. – Но Макс же ее крепко припугнул. Не должны заявить. Если бы заявили, давно бы уже мусора приехали».

– Эта Николаева мне всю ванную уделала. Суши-бар устроила сучка, – в дверях с вантузом в руке появился Максим. – Я щас два дня тут буду разгребаться. Еще и, сука, штаны все обкончанные. Тоша, я че вчера трахался? Со Светкой что ли? А это че еще за поеботина? Откуда мебеля? Тоша, ну ты всегда все помнишь, ну не томи.

Антон смотрел на друга напрочь охуевающим взглядом. Достал из холодильника бутылку пива, открыл и протянул Максиму.

– Ты с какого момента не помнишь?

– Да у меня память в кабаке еще обрывается. Помню, как по счету платил, а вот как мы ехали сюда – это уже не ко мне, – Максим засмеялся и достал из микроволновки пачку сигарет. – Заначка. Будешь?

– Устраивайся поудобнее, история длинная. В общем, из кабака мы ехали на такси…

***

На следующий день Максим аккуратно поставил табуретки рядом с дверью Вовиной квартиры. Общаться с соседями лично ему не хотелось. А еще через три дня сосед Вова с женой и ребенком переехали. Теперь у Максима новый сосед – Митрич. Днем Митрич пашет на заводе, вечером бухает во дворе с корешами, а ночами спит как убитый. Дети его давно выросли, а музыка ему не мешает. Особенно ему по сердцу «Чайф».

Инесса Облидзянова